Жизнь – отечеству, честь – никому!
К 79-летию образования СВУ
История развития кадетства в России
Более 300 лет назад великий преобразователь России император Пётр I, создал Навигацкую школу, ставшую прообразом будущих кадетских корпусов. Пётр I был первым монархом, уделившим особое внимание подготовке офицеров для создаваемой им регулярной русской армии и зарождающегося флота.
В 1731 г. императрица Анна Иоанновна своим указом учредила первый кадетский корпус в Санкт-Петербурге, официальное открытие которого состоялось в 1732 г.
Кадеты мушкетёр и гренадёр Кадет в конной военной формеИмператорского Сухопутного Шляхетного КК в царствование Анны Иоанновны (1730-1740)
Кадетские корпуса первой половины XIX в. совмещали в своей учебной программе общеобразовательный и военно-специальный курсы. Кадеты по завершении обучения в корпусе выпускались непосредственно в офицеры. Вследствие этого они должны были не только усвоить учебную программу, но и в такой степени ознакомиться со строевой службой, чтобы, поступив в полк, быть способными командовать вверенными им подразделениями солдат.
Кадеты 3-го, 1-го и 2-го возраста Мундир кадета (1793)Императорского Сухопутного Шляхетного КК в царствование Екатерины II (1762-1796)
До 1860 г. кадетские корпуса были единственными подготовительными военно-учебными заведениями, выпускники которых пополняли офицерские кадры русской армии.
Кадет 1 КК, 1828 г.Воспитанники из горцев - кадеты 1 и 2 КК, 1855 г. в царствование Николая I (1825-1855)
В 1862-1874 гг. в период царствования Александра II была проведена военная реформа по преобразованию русской армии. Основные положения реформы разрабатывались военным министром Д.А. Милютиным. Военные преобразования представляли собой комплекс мер по глубокой переработке всей системы функционирования армии и управления ею. Реформа затронула и системы подготовки офицерского состава, обучения и воспитания войск. Все общевойсковые военно-учебные заведения подразделялись на четыре основных типа: военные училища, юнкерские училища, военные гимназии и военные прогимназии.
Основной целью реформы было воспитание высокообразованных, самостоятельно мыслящих, талантливых офицеров, которые не ограничивали бы круг своих интересов только военным делом и повышением по службе. В основу педагогической системы военных гимназий и прогимназий была положена идея «общечеловеческого» воспитания, военное же обучение отодвигалось на второй план. Это повлекло за собой отток лучших выпускников на гражданскую службу.
К окончанию 1881 г. был подготовлен план новых преобразований:
1. Вернуть военным гимназиям прежнее наименование – «кадетские корпуса», так как оно точнее определяет их назначение.
2. Придать строю внутренней жизни в кадетских корпусах такой характер, который отвечал бы цели учреждения подготовительных военно-воспитательных заведений, сохранив установившийся в них общеобразовательный учебный курс и общие основы воспитания.
3. Замещать должности воспитателей исключительно офицерами.
4. Оставить прежнее разделение воспитанников на группы по возрастам и классам, присвоив им наименование «рот», с установлением вновь должностей ротных командиров.
5. Военные прогимназии упразднить, сохранив две из них, с переименованием в «Военные школы» для воспитания и элементарного образования малолетних, удаляемых из кадетских корпусов по малоспособности или нравственной испорченности.
В 1882 г. в результате проведённого реформирования военные гимназии вновь были преобразованы в кадетские корпуса, главной задачей которых являлась непосредственная подготовка воспитанников к военной офицерской службе.
Выпускники 1-го кадетского корпуса, 1901 г., Санкт-Петербург
После 1917 г. кадетские корпуса прекратили своё существование в России. Место военных училищ прочно заняли различные командные курсы.
79 лет назад, 19 декабря 1943 г. суворовские училища получили боевые знамёна и с полным основанием могли называться военными учреждениями. Принято считать, что с этого момента учащиеся стали именоваться суворовцами.
Однако, суворовцы были ещё до октябрьской революции 1917 г. Именем прославленного генералиссимуса в 1899 г. был назван Варшавский кадетский корпус в назидание полякам, чтобы помнили, кто некогда взял польскую столицу стремительным штурмом.
Создание суворовских училищ в СССР было ничем иным, как возрождением традиций Российской империи. В это же время в армию возвратили погоны и старые воинские офицерские звания. За всем этим стоял граф, кадет Владимирского Киевского кадетского корпуса, генерал Алексей Игнатьев, военный атташе во Франции во время Первой мировой войны, занимавшийся закупками военного оружия и техники для армии. После революции Алексей Алексеевич Игнатьев сделал выбор в пользу России. С установлением Францией дипломатических отношений с СССР граф А.А. Игнатьев передал в советское посольство чек на 225 млн. золотых франков (более 10 млрд. долларов по нынешнему курсу) со словами «эти деньги принадлежат России».
Граф Алексей Алексеевич ИгнатьевГенерал-лейтенант Советской Армии А.А. Игнатьев
Из-за этого поступка от него отвернулась мать. Родной брат, до революции русский дипломат и военный разведчик Павел Игнатьев, с которым они вместе служили России, покушался на жизнь Алексея Игнатьева. Покушение вышло неудачным – пуля попала в фуражку, буквально в сантиметре от его головы.
Алексей Игнатьев мечтал о советском паспорте и возвращении на Родину. Он переехал в СССР в 1937 г., служил на различных должностях в Красной Армии и во второй раз стал генералом, но уже советским.
Вот строки из его личного письма от 17 апреля 1943 г., адресованного народному комиссару обороны, Верховному главнокомандующему И.В. Сталину: «Специфика военного ремесла требует привития к нему вкуса с детских лет, а недостаток дисциплинированности детей в домашней школьной обстановке вызывает необходимость создать специальные военные средние школы для подготовки нравственно воспитанных и физически развитых будущих командиров Красной Армии...
Существовавшие в России кадетские корпуса, несмотря на все недостатки, являлись все же основными рассадниками офицерского воспитания наших истинно военных советских людей».
21 августа 1943 г. над Москвой прогремели салюты в честь разгрома немецко-фашистских войск на Курской дуге и вышло Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобождённых от немецкой оккупации».
В этот же день Иосиф Сталин подписал приказ о создании суворовских военных училищ. Предложенное название училищ – «сталинские», он изменил на «суворовские» и сделал приписку – «По типу старых кадетских корпусов».
Пункт 10 Постановления гласил: «Для устройства, обучения и воспитания детей воинов Красной Армии, партизан Отечественной войны, а также детей советских и партийных работников, рабочих и колхозников, погибших от рук немецких оккупантов, организовать в Краснодарском, Ставропольском краях, Ростовской, Сталинградской, Ворошиловградской, Воронежской, Харьковской, Курской, Орловской, Смоленской и Калининской областях:
а) девять суворовских военных училищ, типа старых кадетских корпусов, по 500 человек в каждом, всего 4 500 человек со сроком обучения 7 лет, с закрытым пансионом для воспитанников;…
2.Обязать НКО:
а) сформировать в период с 1 октября по 1 декабря 1943 года:
Краснодарское суворовское военное училище в г. Майкопе,
Новочеркасское суворовское военное училище в г. Новочеркасске,
Сталинградское суворовское военное училище в г. Астрахани,
Воронежское суворовское военное училище в г. Воронеже,
Харьковское суворовское военное училище в г Чугуеве,
Курское суворовское военное училище в г. Курске,
Орловское суворовское военное училище в г. Ельце,
Калининское суворовское военное училище в г. Калинине,
Ставропольское суворовское военное училище в г. Ставрополе…».
В дополнение к постановлению и с одобрения высшего руководства страны нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов своим приказом от 16 октября 1943 г. сформировал в Тбилиси для детей моряков нахимовское военно-морское училище.
Для детей пограничников были созданы два суворовских военных училища НКВД – Ташкентское и Кутаисское.
Первые суворовцы и нахимовцы
В июне 1944-го Государственным Комитетом Обороны были сформированы ещё шесть суворовских училищ в городах Горький, Казань, Тула, Тамбов, Куйбышев, Саратов и два нахимовских – в Ленинграде и Риге.
Шла кровопролитная война, на которую требовались огромные финансовые и материальные ресурсы, но государство уже думало о детях, потерявших родителей, о воспитании нового поколения.
Уже 24 июня 1945 г. на Параде Победы по брусчатке Красной площади, чеканя шаг, прошли первые суворовцы (четыре коробки по двести человек), мальчишки, новая элита Советской Армии.
Суворовцы на Параде Победы в Москве 24 июня 1945 г.
В настоящий период довузовское военное образование МО РФ получило дальнейшее развитие. В его системе функционируют 32 учебных заведения: 10 суворовских военных училищ, Московское военно-музыкальное училище,
Воспитанники суворовского военного училища
Санкт-Петербургское нахимовское военно-морское училище и его 4 филиала, 4 кадетских корпуса, Московский пансион воспитанниц и его филиал в Санкт-Петербурге, 7 президентских кадетских корпусов, кадетский корпус (школа IT-технологий) Военной академии связи им. Маршала Советского Союза С.М. Будённого, кадетская инженерная школа ВУНЦ ВВС «Военно-воздушная академия им. профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина», кадетская спортивная школа Военного института физической культуры.
Воспитанники нахимовского военно-морского училища
За 79 лет своей деятельности суворовские военные и нахимовские военно-морские училища выпустили из своих стен более 100 тысяч воспитанников. Более 70 суворовцев и нахимовцев удостоены высокого звания Героя Советского Союза и России. Среди выпускников суворовских и нахимовских училищ немало выдающих государственных и военных деятелей, политиков, космонавтов, писателей, актёров, спортсменов. Для них заповедь «Душа – Богу, жизнь – Отечеству, сердце – женщине, честь – никому!» остаётся главной на всю жизнь.
Председатель Международной Ассоциации «Кадетское Братство»,
Член Центрального Совета Общероссийской общественной организации «Российское кадетское братство»,
выпускник Кавказского Краснознамённого СВУ 1964 г.,
генерал-лейтенант В. Криунёв
К 80-летию победы Красной Армии в Московской битве мы начинаем публикацию на сайте «Кадетского братства» цикла статей о мужестве, героизме и воинском мастерстве советских воинов, защитивших Москву от немецко-фашистских варваров и нанесших вермахту первое крупное поражение с начала Второй мировой войны. Первая статья цикла посвящена героической обороне Москвы в октябре-ноябре 1941 г.
В.В. Литвиненко, полковник в отставке, доктор технических наук, профессор, КК СВУ-1964
Усмирение «Тайфуна»
В начале осени 1941 г. (6 сентября) А. Гитлер подписал Директиву №35 о переходе группы армий «Центр» в генеральное наступление на Москву (операция «Тайфун»).
Генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок, командующий группой армий «Центр», перед началом наступления (29 сентября) провел совещание с командующими полевых армий и танковых групп, на котором довел задачу – к 7 ноября, до наступления зимы, захватить Москву. Он заверил А. Гитлера, что поставленная задача будет выполнена.
Приказ на наступление генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока был оптимистичным:
«СОЛДАТЫ ГРУППЫ АРМИЙ «ЦЕНТР»!
После недель ожидания группа армий возобновляет наступление!
Наша цель заключается ни в чем ином, как в уничтожении оставшихся сил противника к востоку от нас и в захвате цитадели большевизма – Москвы!
Я уверен, что вы исполните свой долг с верностью и храбростью, как вы уже делали в прошлом!
Мы не дрогнем! Пройдем маршем к окончательной победе в этой войне!
Фон Бок, фельдмаршал».
Московская битва началась 30 сентября: 2-я немецкая танковая группа атаковала войска Брянского фронта; 2 октября на позиции войск Западного и Резервного фронтов перешли в наступление три немецкие полевые армии (2-я, 4-я и 9-я), а также две танковые группы (3-я и 4-я).
3 октября А. Гитлер, выступая в рейхстаге, объявил о первых результатах операции «Тайфун»: «Противник сломлен и никогда больше не восстанет!», о чем германское радио незамедлительно сообщило всему миру.
Действительно, немецкое наступление на Москву поначалу развивалось успешно: вермахт превосходил обороняющиеся советские войска как в численности (1800000 чел. против 1250000 чел.), так и в воинском мастерстве, вооружении и военной технике.
В первые дни наступления войска группы армий «Центр» прорвали оборону и сумели окружить крупные группировки войск Красной Армии: соединения и части 16-й, 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий Западного и Резервного фронтов 7 октября под Вязьмой; соединения и части 3-й, 13-й и 50-й армий Брянского фронта 9 октября под Брянском.
Обергруппенфюрер СС О. Дитрих, глава пресс-службы гитлеровского правительства, на брифинге 8 октября объявил иностранным журналистам, что «…в военном смысле Советская Россия уничтожена». 10 октября газета «Фолькишер беобахтер» писала: «Задачи наступления на Востоке полностью выполнены – враг разгромлен. Сталинские армии стерты с лица земли».
О причинах и масштабах трагического начала Московской битвы для Красной Армии существуют различные мнения. В ряде постсоветских публикаций действия советских войск в начале октября 1941 г. оцениваются крайне негативно. Так, Л.Н. Лопуховский и Б.К. Кавалерчик в статье «Когда мы узнаем реальную цену разгрома гитлеровской Германии?» (сборник «Умылись кровью») считают, что под Москвой «…наши войска в первой половине октября потерпели сокрушительное поражение…». В.В. Бешанов в книге «Танковый погром 1941 года» (издание 2018 г.) считает, что все сражения 1941 г. (в их числе и оборона Москвы) – «…не столько война, сколько массовая капитуляция Красной Армии!».
Генералы вермахта, непосредственно участвовавшие в Московской битве, и немецкие историки существенно сдержаннее оценивают результаты побед вермахта. Генерал-полковник Г. Гудериан, командующий наиболее успешно действовавшей на брянском направлении 2-й немецкой танковой группы (с 5 октября – танковая армия) в книге «Воспоминания солдата" писал о боях под Брянском в первой неделе октября 1941 г: «…Тяжесть боев постепенно оказывала свое влияние на наших офицеров и солдат… На поле боя командир дивизии (4-й танковой – авт.) показал мне результаты боев 6 и 7 октября, в которых его боевая группа выполняла ответственные задачи. Подбитые с обеих сторон танки еще оставались на своих местах. Потери русских были значительно меньше наших потерь… Возвратившись в Орел, я встретил там полковника Эбербаха, который также доложил мне о ходе последних боев… Впервые со времени начала этой напряженной кампании у Эбербаха был усталый вид, причем чувствовалось, что это не физическая усталость, а душевное потрясение. Приводил в смущение тот факт, что последние бои подействовали на наших лучших офицеров. Но зато в главном командовании сухопутных войск и в штабе группы армий царило приподнятое настроение! Именно в этом проявилась пропасть между взглядами высшего командования и нашими, хотя в тот период 2-я танковая армия ничего не знала о том, что высшее командование так сильно опьянено нашими победами…» (выделено авт.).
Немецкий историк К. Рейнгардт в книге «Поворот под Москвой» пишет: «С помощью быстро предпринятых контрмер (действия 4-й танковой бригады полковника М.Е. Катукова – авт.) русским удалось приостановить продвижение основных сил 24-го танкового корпуса и нанести ему … большие потери… 12 октября северо-восточнее Брянска было окончательно замкнуто кольцо окружения вокруг северной части группировки противника. Однако значительным силам советских войск еще 8 октября удалось прорваться и, несмотря на большие потери (был ранен и командующий фронтом Еременко), 12, 13 и 14 октября выйти из окружения…».
О вяземском «котле» К. Рейнгардт пишет следующее: «…Только 7 октября 10-я танковая дивизия 3-й танковой группы соединилась с 7-й танковой дивизией 4-й танковой группы. Кольцо окружения восточнее Вязьмы было замкнуто. Однако, как докладывала немецкая воздушная разведка, значительные силы противника избежали окружения и большие колонны русских войск движутся в направлении Москвы. Русским снова, несмотря на большие потери, удалось своевременно вывести крупные силы из-под угрозы окружения. При этом, выходя из окружения, русские наносили очень большие потери немцам. Как доносил командир 7-й танковой дивизии, 11 и 12 октября дивизия потеряла 1000 человек, один батальон был буквально уничтожен…».
Сдержанность немецких генералов и историков в оценке «котлов» под Брянском и Вязьмой объясняется несоответствием результатов, достигнутых немецкими войсками в боях начала октября 1941 г. целям, намеченным командованием вермахта и группы армий «Центр».
Окружить-то советские войска под Брянском и Вязьмой немцы окружили, но их триумфальный марш на Москву на этом закончился. Продолжить наступление на Москву смогли лишь 11 дивизий группы армий «Центр». 48 дивизий вынуждены были вести тяжелые бои с окруженными советскими войсками (остальные дивизии группы армий «Центр» были заняты прикрытием флангов наступающей группировки). Бои в вяземском и брянском «котлах» были упорными и продолжительными. Через неделю после окружения советских войск – 14 октября – в сводке Главного командования сухопутных войск вермахта (ОКХ) сообщалось: «Противник, окруженный …западнее Вязьмы, полностью уничтожен…». Но на ежедневных отчетных картах ОКХ «Lage Ost» еще более двух недель показывалось, что несколько немецких дивизий (от 9 до 5) продолжали вести боевые действия с «уничтоженным» противником.
Брянский «котел», по мнению К. Рейнгардта, «…оттянул на себя до конца октября основные силы 2-й общевойсковой и 2-й танковой армий. …Советские войска … своим сопротивлением в решающей степени парализовали наступление южного крыла группы армий «Центр» и не позволили организовать быстрое преследование. Бои в брянском котле не принесли немцам желаемого успеха».
В брянском «котле» бои шли до 23 октября (Г. Гудериан пишет, что бои в районе Брянска закончились к 25 октября), когда соединениям и частям 3-й, 13-й и 50-й армий удалось с боями и с большими потерями вырваться из окружения. Упорное сопротивление окруженных войск позволило советскому командованию восстановить оборонительные рубежи на московском направлении. Поэтому, когда передовые части немцев достигли Можайской линии обороны, то их встретил, как отмечает К. Рейнгардт, «…плотный оборонительный заслон, о котором ничего не знала немецкая разведка».
В целом действия советских войск в вяземском и брянском «котлах» сорвали планы операции «Тайфун». Генерал-фельдмаршал Ф. Бок рассчитывал в начале ноября захватить Москву. Стратегией блицкрига предполагалось, что у лишенных управления и снабжения войск Красной Армии будет сломлена воля к сопротивлению, и они быстро капитулируют. Однако блицкриг не состоялся.
Следует отметить, что такая стратегия ранее была реализована немцами в Польше и во Франции. Английский историк Р. Кершоу в книге «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» справедливо заметил, что в России азбучные истины блицкрига «…оказались поставлены с ног на голову отчаянным, доходившим порой до фанатизма сопротивлением русских в, казалось, безнадежнейших ситуациях…». Именно это сопротивление привело к тому, что «…половина наступательного потенциала немцев и ушла не на продвижение к поставленной цели, а на закрепление уже имевшихся успехов…».
Во второй половине октября 1941 г. по сравнению с первой декадой месяца среднесуточный темп наступления немецких войск упал в 8-10 раз (с 30-40 км в сутки до 3-5 км.). Наряду с возрастающим сопротивлением советских войск, темп немецкого наступления упал из-за проблем со снабжением войск боеприпасами и топливом для боевых машин, а также из-за возникшей распутицы.
В ожесточенных боях октября вермахт понес большие потери. Генерал М. Гарайс, командир 98-й пехотной дивизии, входившей в состав 12-го армейского корпуса 4-й армии, в книге «98-я пехотная дивизия» написал, что к 26 октября в дивизии к обороне вынуждены перейти «…все три полка, численностью разве что с батальон каждый…». А в оборонительных боях на Наре 26 октября, ставшим для дивизии «черным днем», ее потери были столь велики, что обер-лейтенант доктор Мауль из 289-го пехотного полка записал в своем дневнике: «Дивизия, несомненно, разбита в пух и прах…».
По свидетельству М. Гарайса, к исходу 27 октября потери в полках дивизии были огромны: в составе 1-го батальона 282-го пехотного полка осталось лишь 148 человек, но «…самую кровавую дань отдал 290-й полк. В ротах численный состав упал до 20 человек…». 31 октября командир 1-го батальона 289-го полка подполковник фон Бозе в комментариях к создавшемуся положению написал: «Роты составляют по 35 человек в окопе…». Из-за больших потерь 289-й и 290-й полки дивизии 2 ноября были выведены в резерв для переформирования, а 10 ноября был снят с фронта и 282-й полк.
Пауль Карелл (псевдоним оберштурмбанфюрера СС П. Шмидта – исполнительного директора Службы новостей третьего рейха и руководителя пресс-департамента министерства иностранных дел Германии) в книге «Восточный фронт. Гитлер идет на Восток» также признает большие потери немецких войск в ходе октябрьских боев. О состоянии 46-го моторизованного корпуса он пишет: «Потери оказывались огромными до того, что 3-й пехотный полк мотопехотной дивизии СС «Рейх» пришлось расформировать, а уцелевший личный состав перевести в состав полков «Дойчланд» и «Дер Фюрер»; «…во 2-й роте пехотного полка «Великая Германия» осталось 60 человек. Шестьдесят из ста пятидесяти…». Кроме этого он констатирует, что в середине октября 10-я танковая дивизия 40-го моторизованного корпуса «…теряла последние силы. Когда генерал-майор Фишер доложил о том, какова действительная численность боеспособных солдат и годной к применению техники в его части своему корпусному командиру, генерал Штумме воскликнул: «Боже мой! Да у вас всего лишь усиленный дозор разведки…».
Не лучше было состояние 2-й танковой армии, наступающей на Тулу. Командующий армией генерал-полковник Г. Гудериан в своих мемуарах писал: «…29 октября наши головные танковые подразделения достигли пункта, отстоящего в 4 км от Тулы. Попытка захватить город с хода натолкнулась на сильную противотанковую и противовоздушную оборону и окончилась провалом, причем мы понесли значительные потери в танках и офицерском составе».
Обстановку в соединениях 2-й танковой армии уточняет П. Карелл: «…по состоянию на 31 октября 3-я танковая дивизия на подступах к Туле располагала всего 40 танками – 40 из 150, имевшихся в наличии изначально».
Но А. Гитлер по-прежнему был уверен, что Красная Армия в октябрьских боях практически перестала существовать. 25 октября в беседе с министром иностранных дел Италии графом Д. Чиано он утверждал, что на Востоке судьба войны решена.
Командование группы армий «Центр» тоже считало боеспособность Красной Армии низкой. Однако большие потери группы войск, а также недостаточное материально-техническое обеспечение и, прежде всего боеприпасами и топливом для гусеничных и колесных машин, вынудили генерал-фельдмаршала Ф. Бока в конце октября приостановить наступление на Москву.
30 октября 1941 г. генерал-фельдмаршал Ф. Бок подписал приказ на второе наступление на Москву, которое началось лишь 15 ноября. До этой даты войска приводили себя в порядок, пополнялись боеприпасами, топливом и другими материальными средствами. По плану наступления группа армий «Центр» должна была окружить советскую столицу двойным кольцом. Штурм города не планировался: 8 октября А. Гитлер приказал после окружения Москвы стереть ее с лица земли и затопить.
Вместе с тем, ноябрьское наступление уже не было столь успешным, нежели в октябре. Роковую роль сыграла эйфория командования вермахта и группы армий «Центр», которая была им присуща в связи с октябрьским окружением советских войск. А. Гитлер, как верховный главнокомандующий, и командование вермахта в целом переоценили боевые возможности войск, наступавших на Москву. Ориентируясь на сведения 10-дневных донесений войск о потерях, они полагали, что потери группы армий «Центр» были незначительны, а боеспособность оставалась высокой. Поэтому дополнительных сил и средств не было выделено, хотя резерв группы состоял лишь из охранной дивизии и нескольких полицейских батальонов. Следует отметить, что боеспособность группы армий «Центр» существенно снизилась – реальные людские потери были значительно больше, чем указывались в донесениях.
Но главным просчетом командования вермахта была недооценка противника: «Адольф Гитлер и ключевые фигуры его генштаба недооценили неприятеля главным образом в том, что касается людских ресурсов, боевых качеств военнослужащих Красной Армии и их морального духа…» констатирует П. Карелл.
Руководство вермахта ошибочно считало, что советские войска были практически уничтожены под Вязьмой и Брянском, и что Красная Армия оказать серьезное сопротивление не способна. Но в действительности сопротивление советских войск непрерывно усиливалось как за счет наращивания сил, так и за счет возрастания мастерства, стойкости и отваги воинов.
Потери наступающих немецких войск быстро росли. Так, в книге «137-я пехотная дивизия. 1940-1945» начальник оперативного отдела ее штаба В. Мейер-Детринг сообщает, что за период с 13 по 16 ноября дивизия «…потеряла убитыми и ранеными (не считая потерь из-за обморожений) 1060 бойцов, среди них 34 офицера, включая 5 командиров батальонов…».
Генерал-майор Б. Мюллер-Гиллебранд, начальник организационного отдела генерального штаба сухопутных войск вермахта, в книге «Сухопутная армия Германии. 1933-1945» пишет: «…6.11.1941 г. организационный отдел генерального штаба сухопутных войск в представленной записке «Оценка боеспособности действующей сухопутной армии на Востоке» констатировал, что пехотные дивизии в среднем располагают 65% своей первоначальной боеспособности, танковые – примерно 35%...».
Генерал Г. Блюментрит, начальник штаба 4-й армии, в статье о Московской битве (сборник «Роковые решения») пишет, что в ноябре 1941 г.: «В большинстве пехотных рот численность личного состава достигала всего 60-70 человек (штатная численность пехотной роты – 150 чел. – В.Л.). В танковых дивизиях количество боеспособных танков было намного меньше штатной численности…». Во 2-й танковой армии, по данным Г. Гудериана, в это же время «Боевой состав пехоты сократился в среднем до 50 человек в каждой роте…».
О результатах боев под Москвой в октябре-ноябре 1941 г. К. Рейнгардт пишет: «В связи с большими потерями группа армий «Центр» была в конце концов вынуждена на всем фронте перейти к обороне. Большинство дивизий потеряли до половины своего первоначального состава. …Но потери материальные не шли ни в какое сравнение с потерями морально-психологического характера. Контрудары русских дивизий вызвали на некоторых участках фронта 2-й танковой армии и 4-й армии настоящую панику среди солдат…».
Бывший офицер вермахта В. Хаупт в книге «Сражения группы армий «Центр» пишет о боях под Москвой: «Потери были высокими. Количество обмороженных намного превышало число раненых. Особенно высоки были потери офицеров. В 7-й пехотной дивизии полками уже вынуждены были командовать обер-лейтенанты! …131-я пехотная дивизия генерал-майора Майер-Бургдорфа, хотя и захватила город (Алексин – В.Л.) 27 ноября, дальше него продвинуться уже не смогла. Соседняя с ней 31-я пехотная дивизия генерал-майора Бертольда при сорокаградусном морозе по глубокому снегу пробивалась севернее реки Упа. Потери дивизии были велики. 3-й батальон 17-го пехотного полка, так называемые «гославские егеря» («Goslaer Jager») (в котором когда-то служили генерал-полковник Гудериан и фельдмаршал Роммель), в тот день был полностью обескровлен…».
К. Рейнгардт добавляет: «… Командование было вынуждено признать, что войска утратили свою обычную выдержку и уверенность в успехе. … Более наглядно выразил эту мысль представитель министерства иностранных дел при штабе 2-й армии граф Босси-Федриготти: «Солдат на фронте видит только, что каждый день перед ним появляются все новые и новые части противника, что дивизии и полки, которые считались давно погибшими, снова вступают в бой, пополненные и окрепшие, и что, кроме того, эти русские войска превосходят нас не только числом, но и умением, так как они очень хорошо изучили немецкую тактику. Немецкий солдат на фронте видит, что ряды армии настолько поредели, что при всей храбрости вряд ли удастся противопоставить противнику сколько-нибудь значительные силы…» (выделено мной – В.Л.).
Высказывание графа свидетельствует о том, что не грязь и мороз, на которые зачастую ссылаются генералы вермахта, помешали захватить Москву, а возросшее сопротивление, мужество, упорство и воинское мастерство советских войск обескровили войска группы армий «Центр» и остановили их на подступах к Москве.
Генерал-фельдмаршал Ф. Бок 21 ноября в своем дневнике сделал вывод о том, что «…по числу дивизий, если судить об этом за зеленым столом, соотношение сил не хуже, чем обычно. Но снижение боеспособности – в отдельных ротах осталось от 20 до 30 человек, – большие потери в командном составе и перенапряжение людей в сочетании с холодами дают практически совершенно иную картину».
Боеспособность немецких войск резко снизилась, в том числе из-за гибели большого числа опытных солдат. 23 ноября начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер записал в дневнике: «Таких сухопутных войск, какими мы располагали к июню 1941 года, мы уже никогда больше иметь не будем…».
Однако командование вермахта продолжало жить иллюзиями. О реальном состоянии советских войск оно имело совершенно неверное представление. Командующий сухопутными войсками вермахта генерал-фельдмаршал В. Браухич 30 ноября высказал командующему группы армий «Центр» мнение о состоянии советских войск: «Фюрер уверен, что русские находятся на грани полного коллапса. Он желает услышать от Вас конкретные слова, фельдмаршал фон Бок, когда этот коллапс станет реальностью». А. Гитлер требовал, чтобы Ф. Бок назвал дату, когда можно будет официально объявить о полном замыкании кольца вокруг Москвы и уничтожении советских войск.
Ф. Гальдер 2 декабря записал в дневнике «…сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких новых сил». В этот же день, когда до начала контрнаступления Красной Армии оставалось всего три дня, в разведсводке отдела по изучению иностранных армий на Востоке утверждалось: «…русское командование в настоящее время не располагает резервами и поэтому предпринимает попытки, введя в бой все имеющиеся в распоряжении силы, приостановить наступление немецких войск…». 4 декабря этот же отдел сделал вывод «…боеспособность противника не настолько велика, чтобы без значительного подкрепления можно было предпринять крупное наступление…».
Решающее наступление группы армий «Центр» на Москву полностью выдохлось к началу декабря 1941 г. – группа армий исчерпала свои наступательные возможности. 1 декабря командующий группой армий генерал-фельдмаршал Ф. Бок записал в своем дневнике: «…Представление, будто противник перед фронтом группы армий был «разгромлен», как показывают последние 14 дней – галлюцинация. Остановка у ворот Москвы, где сходятся система шоссейных и железнодорожных путей почти всей Восточной России, равнозначна тяжелым оборонительным боям с намного численно превосходящим врагом. Силы группы армий уже не могут противостоять ему даже ограниченное время … очень близко придвинулся тот момент, когда силы группы будут исчерпаны полностью … сила немецких дивизий в результате непрерывных боев уменьшилась более чем наполовину; боеспособность танковых войск стала и того гораздо меньше… группа армий вынуждена в самых тяжелых условиях переходить к обороне…».
Генерал пехоты К. Типпельскирх в книге «История Второй мировой войны» о боевой обстановке в начале декабря 1941 г. пишет: «…4 декабря была предпринята отчаянная попытка еще раз бросить армии в наступление. После захвата небольших участков соединения 4-й армии на следующий день отошли на свои исходные позиции; 2-я танковая армия также прекратила свое наступление после того, как ей не удалось захватить Тулу, которая было у нее как бельмо на глазу. Ни один приказ не мог уже двинуть вперед эти войска… 6 декабря был дан приказ прекратить наступление. Войска должны были удерживать захваченные позиции...».
П. Карелл так подвел печальные итоги операции «Тайфун»: «В октябре она (группа армий «Центр» – авт.) состояла из семидесяти восьми дивизий, количество которых к декабрю сократилось до тридцати пяти…», т.е. к декабрю 1941 г. боеспособность группы армий «Центр» снизилась более чем наполовину. Войска утратили способность не только наступать, но и успешно обороняться.
К этому времени Ставка Верховного Главнокомандования сумела сосредоточить под Москвой большое количество войск и неожиданно для немцев начать наступление и добиться победы.
В те дни в руководстве Германии только рейхсминистр вооружения и боеприпасов Ф. Тодт адекватно оценивал сложившуюся обстановку и доложил ее фюреру. 29 ноября1941 г. он высказал А. Гитлеру свое мнение о ситуации на фронте: «Война в военном и экономическом отношении нами уже проиграна». А. Гитлер это мнение проигнорировал. Чем это для него закончились – известно.
«ГРЯЗЬ» и «ЗИМА» – великие и ужасные генералы
В мемуарах генералов вермахта и работах ряда западных исследователей провал операции «Тайфун» и последующее отступление войск группы армий «Центр» от Москвы объясняется не ошибками командования вермахта, не недостаточностью выделенных для операции войск и не стойкостью и мужеством советских войск , а лишь внешними неблагоприятными для вермахта климатическими условиями: осенней распутицей и морозами.
«Наступление на Москву завязло в грязи…»
В мемуарах генералов и офицеров вермахта, участвовавших в операции «Тайфун», а также в публикациях ряда историков, пишущих об этой операции, значительное место отведено описанию трудностей, с которыми столкнулись войска группы армий «Центр» с началом в Подмосковье осенней распутицы.
Командующий 2-й немецкой танковой армии генерал-полковник Г. Гудериан в книге «Воспоминание солдата» пишет: «…В ночь с б на 7 октября выпал первый снег. Он быстро растаял, но дороги превратились в сплошное месиво, и наши танки двигались по ним с черепашьей скоростью, причем очень быстро изнашивалась материальная часть… Последующие недели прошли в условиях сильной распутицы. Колесные автомашины могли передвигаться только с помощью гусеничных машин. Это приводило к большой перегрузке гусеничных машин, не предусмотренной при их конструировании, вследствие чего машины быстро изнашивались. Ввиду отсутствия тросов и других средств, необходимых для сцепления машин, самолетам приходилось сбрасывать для застрявших по дороге машин связки веревок… Наши войска замкнули кольцо окружения вокруг большого котла южнее Брянска и вокруг небольшого котла севернее этого города, но продвигаться вперед войска не могли из-за плохого состояния дорог, 48-й танковый корпус, который в самом начале наступления так быстро продвинулся через Сумы и вышел на хорошее шоссе, также продвигался теперь с большим трудом в направлении на Фатеж… Распутица задержала действия всей группы армий…».
Генерал пехоты К. Типпельскирх в книге «История Второй мировой войны» о боях во второй половине октября 1941 г. под Москвой сообщает: «…наступил период полной распутицы. Двигаться по дорогам стало невозможно…Даже так называемые шоссе стали непроезжими. Наступление остановилось…».
Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. Бок, подводя итоги операции «Тайфун», записал в дневнике в начале декабря 1941 г.: «…На мой взгляд, к сегодняшнему тяжелому кризису привели три фактора. Первым стал дождливый осенний сезон. Мы не смогли использовать победы под Вязьмой и Брянском, потому что продвижение войск и колонны снабжения серьезно задержалось из-за распутицы…».
Распутица на дорогах. Осень 1941 г.
Генерал-фельдмаршал Ф. Паулюс, в 1941 г. служивший в генеральном штабе сухопутных войск вермахта в чине генерал-лейтенанта, в беседе с представителем советского командования 8 июня 1948 г. тоже говорил о сильном влиянии распутицы на действия войск группы армий «Центр» в октябре 1941 г.: «Немецкое главное командование считало, что сил для того, чтобы предпринять атаку в общем направлении на Москву имеется вполне достаточно. Мыслился не прямой захват Москвы, а обход с юга и с севера… Но выполнению этого плана помешала наступившая распутица... В начале сентября командование сухопутных войск не протестовало против наступления, но, когда в ходе наступления началась распутица, командование сухопутных войск приказало приостановиться…».
П. Карелл в книге «Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941-1943» пишет о последствиях распутицы: «…Дороги превратились в непролазные болота… Командование принял «генерал грязь» … грязь остановила продвижение…»
В. Хаупт в книге «Битва за Москву. Первое решающее сражение второй мировой. 1941-1942» описывает ситуацию во второй половине октября 1941 г. в более драматических тонах. Вот какую живописную картину тяжелых испытаний, которым подвергла природа войска вермахта, он рисует: «…солдатам было трудно представить себе погоду, которая может превратиться в неукротимого врага. Ничего подобного они и вообразить себе не могли. В России началось пятое время года – грязь. В ней увязла группа армий «Центр». Транспортные средства танковых дивизий тщетно пытались двигаться по вязкому суглинку, который в одночасье сменил исчезнувшие улицы и дороги. То, что земля схватила, она обратно уже не отдавала. Танки, грузовики, личные автомобили, мотоциклы, телеги и даже люди тонули в грязи. Каждый шаг требовал огромного напряжения сил; колеса транспортных средств буксовали... Чем активнее старались солдаты и офицеры сдвинуть с места транспортные средства, тем глубже они увязали в грязи. Колеса орудий погрузились в грязь выше ступиц. Танки и тягачи безнадежно застряли… Около четырех суток немецкие танковые дивизии не могли двинуться с места из-за грязи. Только пехотные дивизии с большим трудом двигались вперед… Такая же ситуация наблюдалась на всем
«Адольф Гитлер: В Москву, а потом – домой!»
Карикатура художника Б.Е. Ефимова. 1941 г.
протяжении фронта группы армий «Центр» в течение первых трех октябрьских недель. Создавалось впечатление, что наступление на Москву завязло в грязи, и, несмотря на это, медленное движение вперед все же происходило... Наступление группы армий «Центр» в первые дни ноября окончательно остановилось. Русская грязь «поставила на колени» оснащенные по последнему слову техники немецкие войска. Танки и тягачи, грузовики и мотоциклы, орудия и повозки, санитарные машины и самолеты – все застряли в русских степях. Только солдаты-пехотинцы, усталые, голодные, завшивевшие и апатичные, еще двигались вперед, но выиграть сражение они уже не могли…».
В. Хаупт фактически пытается доказать, что якобы главной причиной провала немецкого наступления на Москву была непредвиденная распутица небывалых масштабов. Но это не соответствует реалиям Московской оборонительной операции.
Во-первых, распутица не была непредвиденной, немецкое командование знало о том, что осенью в СССР идут сильные дожди и наступает распутица. Генерал-фельдмаршал Ф. Бок 3 сентября 1941 г. приказал войскам группы армий «Центр» «принять все меры, чтобы будущее наступление началось и успешно завершилось даже при тяжелейших погодных и дорожных условиях… (выделено мной – В.Л.)». Но реально действенных мер в немецких войсках для обеспечения успешного наступления проведено не было. К. Рейнгардт об этом пишет: «Начиная с 6 октября на южном участке группы войск, а с 7 и 8 октября на остальных ее участках пошли осенние дожди, в результате чего дороги, особенно проселочные, стали труднопроходимы, что ощутимо замедлило наступление. В журнале боевых действий группы армий «Центр» отмечалось 10 октября: «Передвижение танковых частей из-за плохого состояния дорог и плохой погоды в настоящее время невозможно. По этим же причинам имеются затруднения в обеспечении танков горючим». В связи с этим темпы преследования резко упали, хотя немецкие дивизии все же продвигались вперед и захватывали новые районы. Самые же тяжелые последствия периода распутицы проявились позже, во второй половине октября… как раз именно в тот момент, когда начались бои на оборонительной линии под Можайском и когда для наступающих дивизий требовалось большое количество боеприпасов и горючего. Немецкое командование знало о тех трудностях, которые могли возникнуть в период распутицы. Но оно полагало, что в расчет это принимать не следует, так как битву за Москву намечалось выиграть до наступления распутицы, то есть до середины октября. Консультироваться по этому вопросу со специалистами немецкое руководство не считало нужным. Заключение метеорологов, находившихся в распоряжении ОКХ, не запрашивалось… Не приняв соответствующих мер и не подготовившись должным образом к распутице, ОКХ осенью 1941 года утверждало, что немцев постигло невероятное стихийное бедствие и что «распутица оказалась небывало сильной и затянулась на необычайно долгое время». Таким образом, немецкое командование свою вину готово было переложить на некую высшую силу, от него не зависящую…».
Во-вторых, осенняя распутица 1941 г. не была из ряда вон выходящей, ее масштабы не были «небывалыми», скорее наоборот. К. Рейнгардт сообщает следующее: «…факты говорят, что количество атмосферных осадков в октябре и ноябре 1941 года было ниже обычной нормы. Весь период распутицы был, следовательно, суше, чем обычно. Даже если средняя температура воздуха в октябре и ноябре 1941 года была ниже, чем в прежние годы, то это тоже не повлияло ни на продолжительность периода распутицы, ни на ее интенсивность, скорей наоборот. Относительно рано наступившие в 1941 году морозы позволили уже в начале ноября использовать шоссейные и проселочные дороги, а также и местность в стороне от них. Таким образом, сопоставляя данные о температуре и количестве осадков, можно констатировать, что распутица осенью 1941 года была слабее и менее продолжительна, чем в другие годы…».
В-третьих, на тех участках фронта, где степень упорства и ожесточения сопротивления советских войск была недостаточно высокой, влияние распутицы как-то не сказывалось на продвижении немецких войск. Так, например, П. Карелл пишет: «…Что же сама природа выступила против немецких войск? И нигде нельзя было добиться успеха? О нет, кое-где все же можно. 258-й пехотной и 3-й моторизованной дивизиям повезло больше других... 258-й дивизии 22 октября удалось овладеть Наро-Фоминском… 22 октября к югу от Наро-Фоминска 29-й мотопехотный полк 3-й моторизованной дивизии форсировал Нару, создав плацдарм шириной одиннадцать километров…».
В-четвертых, распутица, начавшаяся 6 октября 1941 г., оказывала негативное влияние на обе противоборствующие стороны. Конечно, из-за нее темп наступления немецких войск снизился , но для советских войск распутица принесла гораздо больше бед: огромное количество боевой техники (танков, орудий, минометов), автомобильного транспорта, боеприпасов и военного снаряжения пришлось из-за распутицы уничтожить или бросить в ходе отступления или прорыва из окружения. В приказе генерал-фельдмаршала Ф. Бока от 19 октября 1941 г. по случаю завершения боев под Вязьмой и Брянском указывалось, что войска группы армий «Центр» захватили в качестве трофеев «4378 тяжелых орудий, 1277 танков, 1009 противотанковых и противовоздушных орудий, 187 самолетов, неисчислимое количество легкого вооружения, боеприпасов, всех видов техники и военного снаряжения». Большая часть перечисленного вооружения и имущества была брошена советскими войсками из-за распутицы.
В-пятых, значительно большее, чем природная причина (распутица), влияние на снижение темпа наступления немецких войск, а затем и их остановку во второй половине октября, оказала рукотворная причина – слабая организация материально-технического обеспечения группы армий «Центр». Это подтверждается тем фактом, что после окончания распутицы (мороз ударил в Подмосковье в ночь с 6 на 7 ноября 1941 г.) прошло еще 10 дней, прежде чем началось новое немецкое наступление на Москву. Это время было затрачено на приведение в порядок боевой техники и вооружения пополнением войск боеприпасами, горючим и снаряжением. Система снабжения группы армий «Центр» в условиях распутицы работала неэффективно. В журнале боевых действий группы 19 октября было записано: «…наступил тяжелый кризис в снабжении войск продовольствием, боеприпасами и особенно горючим. … Главную заботу всех соединений составляет подвоз материально-технических средств и продовольствия». П. Карелл пишет о недостатках снабжения немецких войск в конце октября 1941 г.: «…В баках танков не осталось горючего. Артиллеристы получали всего по дюжине снарядов на орудие в день…». В. Хаупт приводит сведения из донесения одной из пехотных дивизий от 7 ноября 1941 г.: «…корпус вышел в район юго-восточнее и восточнее Рузы. Ощутимо похолодало. Зимнего снаряжения не было. Имелись разве что напульсники, перчатки и шлемы, крайне ограниченное число шинелей. Не хватало всего. Войска нуждались в срочном пополнении материальной базы. Следовало позаботиться и о лошадях. Серьезную тревогу вызывала нехватка медикаментов. Заканчивались препараты для наркоза, перевязочные материалы... Поддержки со стороны люфтваффе не было. Наши самолеты стояли на открытом воздухе, без топлива и масел. А русские отправляли свои самолеты из теплых ангаров вблизи Москвы. Но больше всего нам не хватало танков. Тревожил и недостаток боеприпасов у нашей замечательной артиллерии, которая является основой и наступления, и обороны, так же, как и патронов для пехотных дивизий». Аналогичную ситуацию описывало донесение 87-й пехотной дивизии: «…Подготовка дивизии к наступлению завершена 18 ноября. Несмотря на все усилия тыловых служб, результат не слишком удовлетворительный. Обеспеченность боеприпасами далека от полной. Боевой состав пехоты из-за больших потерь в последних боях сильно снизился…».
Командующий 2-й немецкой танковой армии генерал-полковник Г. Гудериан в своих воспоминаниях писал: «…Обеспечение снабжением сотен застрявших машин и их личного состава должно было отныне в течение многих недель производиться самолетами… Боеспособность наступающих частей зависела не столько от численности личного состава, сколько от возможности обеспечения их горючим. Поэтому все имевшиеся в наличии танки 24-го танкового корпуса были объединены под командованием полковника Эбербаха и вместе с полком «Великая Германия» образовали авангард, который был направлен на Тулу… Ввиду недостатка горючего Эбербах посадил на танки один батальон полка «Великая Германия»… Продвигаться вперед можно было только очень медленно и ценой больших потерь в материальной части. В связи с такой обстановкой большое значение приобретало восстановление железнодорожного участка Мценск-Тула. Несмотря на все старания, восстановительные работы шли очень медленно. Недостаток локомотивов вынудил меня искать выход из положения, и я обратился с просьбой о присылке автодрезин; однако мы не получили ни одной дрезины…».
К. Рейнгардт добавляет: «…В донесениях дивизий 2-й армии указывалось, что с 7 октября полностью прекратилось регулярное снабжение соединений, что дивизии растянулись на 240 км и более и вынуждены перейти на снабжение за счет местных ресурсов, ввиду чего их главные силы не способны ни к маршу, ни к боевому использованию… На участке фронта 9-й армии и 3-й танковой группы трудности со снабжением были настолько велики, что продвижение их соединений значительно задержалось. Главной линией коммуникаций для подвоза предметов снабжения на северном крыле группы армий являлось шоссе Вязьма-Москва, которое временами было непригодно для использования вследствие различного рода повреждений от обстрела, бомбардировок, взрывов мин замедленного действия. Кроме того, шоссе было перегружено, а вне полотна шоссе двигаться было нельзя… Сказалась также ограниченная пропускная способность железных дорог, о чем немецкое командование подумало слишком поздно. Чтобы обеспечить создание необходимых запасов горюче-смазочных материалов для операции «Тайфун», Восточная армия должна была в течение всего сентября получать ежедневно 27 составов с горючим, а в октябре даже 29. В действительности же ОКВ смогло … обеспечивать поступление в октябре … только по 22 состава, а в ноябре по 3 состава с горючим в день, в то время как дневная потребность в ноябре составляла 20 составов. На практике же поставка этого количества ГСМ (горюче-смазочных материалов – В.Л.) не была обеспечена…».
Генерал-фельдмаршал Ф. Бок в своем дневнике тоже отметил низкую эффективность системы материально-технического обеспечения войск группы армий «Центр» в октябре-ноябре 1941 г.: «…Вторым фактором стал сбой всей системы снабжения. Плохо развитая сеть автомобильных дорог и проблемы на железных дорогах в России не дали должным образом использовать наши моторизованные соединения. Результатом стали нехватка горючего, недостаток вагонов и локомотивов, невозможность достаточно быстро приспособить их под русскую колею, механические поломки тысяч транспортных средств, которые были сделаны с учетом использования на хороших дорогах… Также следует учесть факт того, что наша техника не была сконструирована, чтобы выдерживать испытания суровой русской погоды...».
Нужно сказать, что из-за распутицы давала сбои и система материально-технического-обеспечения советских войск. Начальник тыла Красной Армии генерал А.В. Хрулев считал, что именно катастрофическое состояние дорог в октябре 1941 г. привели к тому, что «весь Калининский фронт постигла «роковая неудача», и нарушилось снабжение войск материальными ресурсами. Трудности доставки боеприпасов, продовольствия, горючего и различных предметов снаряжения автомобильным транспортом привели к тому, что по инициативе генерала А.В. Хрулева для материально-технического обеспечения советских войск в массовых масштабах стал использоваться гужевой транспорт.
В-шестых, и распутица, и недостатки материально-технического снабжения лишь усложнили боевые действия немецких войск, но главной причиной провала операции «Тайфун» и поражения группы армий «Центр» в Московской битве явилось недооценка командованием группы армий и руководством вермахта сил советских войск, степени их сопротивления натиску немецких армий. Это признали генерал-полковник Г. Гудериан и генерал-фельдмаршал Ф. Бок, который записал в дневнике: «…мы недооценили силы противника, его возможность восстановиться после тяжелых потерь, которые сваливали с ног любые другие нации, и его огромные резервы людей и ресурсов...». То, что главной причиной провала операции «Тайфун» явилось упорное и ожесточенное сопротивление защитников Москвы, подтверждает неудачная попытка Г. Гудериана захватить Тулу. П. Карелл пишет о действиях Г. Гудериана: «…Гудериан не мог допустить поражения от сил природы и принял вполне характерное для него решение: он объединил бронетехнику 24-го корпуса, части 75-го артиллерийского полка и 3-й стрелковый полк, а также пехотный полк «Великая Германия» в авангардное соединение под началом энергичного полковника Эбербаха и приказал им забыть обо всем, нигде не останавливаться и взять Тулу…». Но как ни старалось это сводное соединение, ничего у него не получилось. И не дали ему захватить Тулу советские войска: «…Атака на Тулу застопорилась. – пишет П. Карелл – Наступление на Москву потеряло темп. Не хватало бронетехники, не хватало артиллерии, не хватало гренадерских батальонов… Поредевшие немецкие части оказались просто не в состоянии продолжать наступление…». В. Хаупт констатировал: «….С фанатичным сопротивлением столкнулись все немецкие дивизии и боевые группы, которые 18 ноября начали наступление на Москву…» . А К. Рейнгардт сделал вывод: «…сильнее распутицы сказывалось стремление противника, используя местные и климатические условия, все сильнее тормозить немецкое наступление, наносить все более значительные потери немцам, выиграть время для того, чтобы построить в тылу новые оборонительные рубежи, подтянуть резервы и подготовить свои войска к новым боям».
Важно отметить, что действия советских войск были направлены не только на нанесение как можно больше потерь наступающим немецким войскам, но и на нарушение их системы материально-технического снабжения. К. Рейнгардт пишет, что «…В журнале боевых действий штаба 9-й армии по этому поводу отмечалось: «Главная причина возникновения и углубления кризиса заключается в том, что ремонт шоссейной дороги требует значительно больше сил и времени, чем это предполагалось. Несостоятельность первоначальных предположений в первую очередь показали разрушения, причиненные русскими минами замедленного действия. Такие мины, разрываясь, образуют воронку в 10 м глубиной и 30 м диаметром. Взрыватели установлены с такой точностью, что ежедневно происходит по нескольку взрывов, и поэтому приходится каждый день строить заново объездные пути. Этими широко задуманными диверсионными актами, которым не видно конца, противник хотя и не сможет сорвать наше наступление под Вязьмой, но затруднит и оттянет развитие нами достигнутого успеха, а ведь зима приближается».
Генерал-фельдмаршал Ф. Бок в своем дневнике с досадой отмечал: «…Русские прекрасно поняли, какие трудности возникли у нас с транспортом и снабжением. Они приложили большие усилия для того, чтобы нарушать и уничтожать наши линии снабжения. Они преуспели, так что все необходимое для ведения боевой операции так и не достигало фронта...».
Возрастающее сопротивление, мужество, упорство и воинское мастерство советских войск в октябре-ноябре 1941 г. – вот что обескровило группу армий «Центр» и остановило ее на пороге Москвы.
«В прекращении наступления вермахта на Москву виновата холодная зима», – этими словами А. Гитлер 8 декабря 1941 г. объяснил прекращение операции «Тайфун». Этот тезис в различных вариациях повторялся неоднократно немецкими официальными лицами, генералами вермахта и историками. Так, о негативном влиянии на немецкие войска рано наступивших под Москвой морозов пишет Б. Мюллер-Гиллебранд: «…внезапно наступившие сильные морозы поставили недостаточно тепло обмундированные немецкие войска перед новыми серьезными трудностями, когда за ночь вязкая, грязная почва превращалась в крепкий, как железо, монолит, когда накануне завязшие в грязи автомашины уже не могли освободиться от ледяных оков, когда не хватало различных средств защиты от морозов, и оружие отказывалось действовать…».
В. Хаупт красочно описывает лишения немецких войск после начала заморозков (6-7 ноября 1941 г.): «…Пришла зима. Наступило время года, о котором было осведомлено германское высшее командование еще летом и к которому армия была совершенно не готова. По ночам царила «вечная мерзлота». Вся земля за несколько часов покрылась тонким слоем снега. Почва промерзла. Движение снова стало возможным. Ледяной восточный ветер нес мелкие кристаллы льда, которые за считаные минуты покрывали людей, лошадей, транспортные средства и оружие тонким ледяным слоем. Люди коченели, теряли чувствительность... Неизвестный Cат, …один из сотен тысяч немецких пехотинцев, в эти дни написал своим родителям: «Метель! Снег везде. Нечего есть. Люди пытаются согреться в выделенных нам для расквартирования сараях, спят на холодной земле, на смерзшейся соломе вместе с курами, вшами, тараканами, мокрицами, свиньями, маленькими детьми и большим количеством нечистот». Продолжать войну при таких условиях было невозможно. Теперь люди сражались за каждую деревню, в которой были жалкие деревянные хижины, обеспечивающие хоть немного тепла. Люди не могли защитить себя от сил природы… Отдельные дивизии принимали, независимо друг от друга, меры по защите от этого нового, доселе неведомого противника, позднее получившего имя «генерал Зима». Стальные шлемы следовало покрыть мелом или приспособить поверх них белые платки. Людям выдавались маскировочные халаты или белая ткань, чтобы закрыть плечи. Танки тоже следовало покрыть мелом, сначала отдельными полосами – больше краски не было…».
Плакат художника Д.С. Моора. 1941 г.
В апреле 1942 г. официальный радиокомментатор вермахта генерал-лейтенант К. Дитмар , выступая по Берлинскому радио, заявил: «ранняя и суровая зима остановила немецкое наступление на востоке. Это снизило эффективность нашего оружия, увеличило наши потери за счет обмороженных, поставило наши войска в невероятно сложные условия. Наше лучшее оружие, мобильность, было выбито из наших рук. И оправданной мерой в данных условиях было бы попытаться оторваться от врага, оставив между нами и врагом зону выжженной земли, которую он создал осенью».
26 апреля 1942 г. в обращении к рейхстагу А. Гитлер объявил о новом немецком успехе – победе в «зимнем сражении», причем представил эту «новую победу» как триумф, одержанный над таким опасным и коварным противником, как «генерал зима». Этот «генерал», появившись на месяц раньше срока, якобы чрезвычайно крепкими морозами поставил немецкие армии на грань катастрофы.
Но, во-первых, никакой такой особой «суровостью» зима 1941 г. не отличалась. Хотя она пришла в Подмосковье рано, морозы в ноябре 1941 г. не были из ряда вон выходящими: по ежедневным оперативным сводкам группы армий «Центр» в ноябре температура колебалась от -4°С до -6°С и только три дня в декабре (с 5 по 7 декабря) были очень холодными – от -30°С до -38°С.
Во-вторых, негативное влияние морозов на действия немецких войск А. Гитлер и генералы вермахта сильно преувеличивают. Об этом вполне убедительно писали английские журналисты военного времени У.Э.Д. Аллен и П.П. Муратов в вышедшей еще в 1946 г. книге «Русские кампании германского вермахта. 1941-1945» : «…Есть фактически вполне достаточные основания считать, что поведение «генерала зимы» не оказало того вредного воздействия на немецкие армии, о которых заявлял фюрер. Ранний и внезапный мороз в ноябре только помог, например, немецкой мотопехоте быстро продвинуться в наиболее труднодоступные районы древней Тверской земли. Немцы захватили Калинин (прежнюю Тверь) и Клин, пересекли магистраль Москва-Ленинград, подошли к Дмитрову и собирались перерезать железную дорогу на Ярославль. Все это стало возможным только тогда, когда мороз сковал болотистые почвы этих районов, и толстый лед на многочисленных реках стал заменой отсутствовавших там надежных мостов. Ранняя зима «проложила путь» немцам до самой Москвы, и если они потерпели неудачу в этом наступлении, то на это были совсем другие, вовсе не климатические причины…».
В-третьих, лишения, которые испытывали немецкие войска зимой 1941/1942 гг. имели в большей части не природное происхождение, а рукотворное – слабое обеспечение войск необходимыми для ведения боевых действий зимой имуществом. Командующий 2-й немецкой танковой армии генерал-полковник Г. Гудериан в своих воспоминаниях пишет: «…В верховном командовании вооруженных сил и в главном командовании сухопутных сил так уверенно рассчитывали закончить кампанию к началу зимы, что в сухопутных войсках зимнее обмундирование было предусмотрено только для каждого пятого солдата. Только 30 августа 1941 г. главное командование сухопутных сил серьезно занялось вопросом снабжения зимним обмундированием крупных соединений сухопутных сил. В этот день в дневнике появилась следующая запись: «Вследствие изменения обстановки возникает необходимость проведения местных операций с ограниченными целями также в условиях зимы. Оперативному управлению разработать план-смету снабжения войск необходимым зимним обмундированием и после утверждения начальником генерального штаба сухопутных сил возложить на организационное управление проведение необходимых мероприятий». Я не могу согласиться с распространенным мнением, что только один Гитлер виноват в отсутствии зимнего обмундирования осенью 1941 г. Военно-воздушные силы и войска СС были снабжены им своевременно и в достаточном количестве. Но верховное командование думало сломить военную мощь России в течение 8-10 недель, вызвав этим и ее политический крах. Оно было так уверено в успехе своей безумной затеи, что важнейшие отрасли военной промышленности уже осенью 1941 г. были переключены на производство другой продукции. Думали даже с началом зимы вывести из России 60-80 дивизий, решив, что оставшихся дивизий будет достаточно для того, чтобы в течение зимы подавить Россию. Эти дивизии, остающиеся на востоке, после окончания осенью военных действий предполагалось разместить на зиму в хорошо оборудованных помещениях на какой-нибудь линии опорных пунктов. Казалось, что все урегулировано и все очень просто. Всякие сомнения встречались оптимистическими утверждениями. Описание дальнейших событий покажет, насколько не соответствовали эти замыслы суровой действительности…» Далее Г. Гудериан сообщает, что еще в октябре «…Мы повторно обратились с просьбой о доставке зимнего обмундирования, но нам ответили, что оно будет получено своевременно, и нечего об этом излишне напоминать. После этого я неоднократно напоминал о необходимости прислать зимнее обмундирование, но в этом году оно так и не было мне доставлено. Подготовка к зиме находилась в плачевном состоянии. Затребованный нами еще 8 недель тому назад глизантин доставлялся в незначительных количествах, так же, как и зимнее обмундирование для личного состава. Последнее обстоятельство явилось в течение последующих тяжелых месяцев причиной больших затруднений и лишений, которые легко могли бы быть устранены…» (выделено мной – В.Л.).
В. Хаупт сообщает, что в донесении 87-й пехотной дивизии о подготовке к наступлению 18 ноября 1941 г. обращалось внимание на то, что: «…физическое состояние войск, по причине нехватки продовольствия и помещений для расквартирования, оставляет желать лучшего. Больше всего тревожит недостаток нашего обмундирования и оснащения для условий суровой русской зимы. Катастрофически не хватает теплого белья, теплых сапог, теплых рукавиц и шапок. В своих тонких темных одеждах при температуре ниже 20 градусов мороза противостоят немецкие пехотинцы одетым в меха и имеющим белые маскхалаты русским дивизиям…».
Б. Мюллер-Гиллебранд об обеспеченности войск вермахта зимним обмундированием и эксплуатационными материалами зимой 1941/1942 гг. пишет: «...В связи с плохим состоянием железных дорог и выходом из строя паровозного парка обычное зимнее обмундирование поступило на фронт частично только в течение декабря. Специальное зимнее обмундирование могло быть доставлено в полосы боевых действий армий лишь в течение января 1942 г. Еще в середине декабря… часто не хватало специальных морозозащитных материалов для обеспечения эксплуатации автомашин. В результате этого вышло из строя большое число автомашин...».
В-четвертых, мороз не выбирал на кого обрушиться. Он был одинаков как для немецких, так и для советских войск. Ссылки генералов вермахта и различных историков на то, что с советской стороны воевали сибирские дивизии, привыкшие к морозам, несостоятельны. Численность 34 сибирских дивизий составляла менее 13% от численности советских войск, участвовавших в Московской битве, а в ее ходе были введены 9 дивизий, сформированных в Средней Азии из местного населения, не знавшего никогда морозов. Кроме того, нужно иметь в виду известную среди сибиряков поговорку: «Сибиряк – не тот, кто не боится мороза, а тот, кто тепло одевается». Если немецкие войска не сумели тепло одеться, то в этом виноваты они сами, а не суровая природа.
В-пятых, не мороз, а советские войска нанесли поражение и отбросили армии группы «Центр» от Москвы, умелое и мощное наступление Красной армии зимой 1941/1942 гг. надломило хребет вермахта под Москвой.
Для лакеев нет героев. Злобные наветы на Зою Космодемьянскую
В постсоветский период появилось множество работ, в той или иной степени принижающих мужество и храбрость защитников Москвы. Особенно яростным атакам подверглись героическая смерть Зои Космодемьянской и подвиг 28 героев-панфиловцев. В этой статье пойдет речь о злобных наветах на подвиг Зои Космодемьянской.
Подвиг Зои Космодемьянской
Космодемьянская Зоя Анатольевна родилась 13 сентября 1923 г. в с. Осино-Гай (Гавриловский район Тамбовской области). Русская. В октябре 1941 г. ученица 10-го класса 201-й московской школы З.А. Космодемьянская добровольцем вступила в Красную Армию и воевала в составе особой разведывательно-диверсионной воинской части 9903 (командир – полковник А.К. Спрогис) разведотдела штаба Западного фронта .
В конце ноября 1941 г. бойцы воинской части 9903 совершали различные диверсионные действия на занятой немецкими войсками территории Подмосковья, в том числе выполняли требования приказа Ставки Верховного Главнокомандования №0428 от 17 ноября 1941 г. о лишении германской армии возможности располагаться в селах и городах, в том числе разрушением и сжиганием занятых немцами населенных пунктов. При исполнении этого приказа в д. Петрищево (Рузский район Московской области) 27 ноября 1941 г. Зоя Космодемьянская сожгла три занятых немцами дома, во дворах которых погибли 20 немецких лошадей. В одном из сожженных домов, по рассказам сослуживцев Зои, размещался немецкий узел связи. Вечером 28 ноября 1941 г. при попытке совершить поджог сарая с немецкими лошадьми, Зою заметил хозяин сарая, староста С.А. Свиридов. По его доносу немцы схватили Зою (около 7 часов вечера). Дальнейшие сведения о подвиге Зои Космодемьянской получены от местных жителей, которых поразили мужество и стойкость девушки. На допросе она назвалась Таней, но отказалась называть имена своих сослуживцев и давать какие-либо показания. Немцы ее жестоко истязали: раздели донага и нанесли ей более 200 ударов резиновыми палками, ночью в течение четырех часов водили босой в одном белье по морозу. По всей видимости, в ходе пыток Зое Космодемьянской вырывали ногти пальцев рук: боевая подруга Зои Клавдия Милорадова говорила, что во время опознания трупа на месте ногтей Зоиных рук была запёкшаяся кровь. Это значит, что ногти были вырваны до смерти Зои – у мёртвого тела кровь не течёт.
Несмотря на жестокие пытки и истязания Зоя никого и ничего не выдала, даже не назвала своего настоящего имени.
Утром 29 ноября 1941 г. Зоя Космодемьянскую немцы повели на казнь. Рассказы очевидцев казни практически одинаковы, отличия незначительны. Вот что рассказывал житель д. Петрищево В.А. Кулик: «...Ей повесили на грудь табличку, на которой было написано по-русски и по-немецки: «Поджигатель». До самой виселицы вели её под руки, поскольку из-за пыток она уже не могла идти самостоятельно. Вокруг виселицы было много немцев и гражданских. Подвели к виселице и стали её фотографировать. Она крикнула: «Граждане! Вы не стойте, не смотрите, а надо помогать армии воевать! Моя смерть за Родину – это моё достижение в жизни». Затем она сказала: «Товарищи, победа будет за нами. Немецкие солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен. Советский Союз непобедим и не будет побеждён». Все это она говорила в момент, когда её фотографировали. Потом подставили ящик. Она без всякой команды, набравшись откуда-то сил, встала сама на ящик. Подошел немец и стал надевать петлю. Она в это время крикнула: «Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов! Но за меня вам наши товарищи отомстят». Это она сказала уже с петлёй на шее. Она хотела ещё что-то сказать, но в этот момент ящик убрали из-под ног, и она повисла. Она инстинктивно ухватилась за веревку рукой, но немец ударил её по руке. После этого все разошлись».
Целый месяц провисело в центре Петрищево тело девушки, подвергаясь надругательствам со стороны проходивших через деревню немецких солдат. Под Новый 1942 год пьяные фашисты сорвали с повешенной одежду и ножами искололи ее тело и отрезали грудь.
На следующий день немцы отдали распоряжение убрать виселицу, и 1 января 1942 г. тело Зои Космодемьянской было похоронено местными жителями за околицей деревни. Впоследствии Зоя была перезахоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.
О подвиге Зои Космодемьянской страна узнала из статьи журналиста П.А. Лидова «Таня», опубликованной в газете «Правда» 27 января 1942 г. П.А. Лидов случайно узнал о казни в Петрищеве от свидетеля – пожилого крестьянина, которого потрясло мужество неизвестной девушки-москвички: «Её вешали, а она речь говорила. Её вешали, а она всё грозила им…». П.А. Лидов отправился в Петрищево, подробно расспросил жителей и на основе их свидетельств опубликовал статью. В начале февраля 1942 г. комиссией Московского городского комитета ВЛКСМ была установлена личность казнённой в Петрищево девушки – Зоя Космодемьянская.
16 февраля 1942 г. Космодемьянской Зое Анатольевне, первой из женщин в период Великой Отечественной войны, было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). Награждена медалью «Золотая Звезда» и орденом Ленина. Подвиг Зои Космодемьянской стал эталоном патриотизма, мужества, стойкости и верности своим идеалам для всей советской молодежи . Памятники З.А. Космодемьянской установлены на Минском шоссе близ д. Петрищево и в Москве – на платформе станции метро «Измайловский парк» (ныне «Партизанская»). Мемориальная плита – в д. Петрищево. В 201-й школе Москвы и в школе ее родного села открыты музеи. Ее имя носят улицы и школы многих городов и сел, астероид.
Подлые и лживые домыслы о действиях и гибели Зои Космодемьянской
В годы перестройки и в течение всего послесоветского периода то в прессе, то в интернете появляются «сенсационные» сведения, извращающие и принижающие высочайший подвиг Зои Космодемьянской. Эти «сенсации» построены на невежественных домыслах, но тем не менее они периодически всплывают в СМИ. К таким лживым домыслам относятся домыслы о том, что Зоя Космодемьянская была жертвой исполнения «безумного» приказа сталинского режима, что жгла она дома в деревне, в которой немцев не было, что жители д. Петрищево сами ее схватили и передали немцам, что никаких следов истязаний на ней не было, что она была душевнобольной, что вообще была казнена в Петрищеве была не Зоя Космодемьянская, а другая девушка. Рассмотрим эти домыслы по порядку.
Домысел первый – «Зоя Космодемьянская – жертва кровавого сталинского режима»
В книге «История России. ХХ век. Том II. Эпоха сталинизма (1923-1953)» А.Б. Зубов (или кто-то другой из авторского коллектива) называет Зою Космодемьянскую «несчастной девушкой», ставшей «жертвой безобразного отношения к человеческой жизни сталинского режима», выполняя «безумный» приказ И.В. Сталина №0428 от 17 ноября 1941 г. Здесь содержится два лживых тезиса.
Во-первых, приказ №0428 от 17 ноября 1941 г. не был «безумным», отражающим «безобразное отношение к человеческой жизни сталинского режима». Для исключения искажений и разночтений приведем этот приказ полностью.
ПРИКАЗ
СТАВКИ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОГО КОМАНДОВАНИЯ
№ 0428 г. Москва 17 ноября 1941 года
Опыт последнего месяца войны показал, что германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет теплого одеяния и, испытывая огромные трудности от наступивших морозов, ютится в прифронтовой полосе в населенных пунктах. Самонадеянный до наглости противник собирался зимовать в теплых домах Москвы и Ленинграда, но этому воспрепятствовали действия наших войск. На обширных участках фронта немецкие войска, встретив упорное сопротивление наших частей, вынужденно перешли к обороне и расположились в населенных пунктах вдоль дорог на 20-30 км по обе их стороны. Немецкие солдаты живут, как правило, в городах, в местечках, в деревнях, в крестьянских избах, сараях, ригах, банях близ фронта, а штабы германских частей размещаются в более крупных населенных пунктах и городах, прячутся в подвальных помещениях, используя их в качестве укрытия от нашей авиации и артиллерии. Советское население этих пунктов обычно выселяют и выбрасывают вон немецкие захватчики. Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом – такова неотложная задача, от решения которой во многом зависит ускорение разгрома врага и разложение его армии.
Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:
1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.
2. В каждом полку создать команды охотников по 20-30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов, в которых расположены немецкие войска, представлять к правительственной награде.
3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников.
4. Военным Советам фронтов и отдельных армий систематически проверять как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта. Ставке через каждые 3 дня отдельной сводкой доносить сколько и какие населенные пункты уничтожены за прошедшие дни и какими средствами достигнуты эти результаты.
Ставка Верховного Главнокомандования
В тексте приказа №0428 ничего сверхъестественного, а тем более «безумного» нет. Он фактически конкретизировал мероприятия по отпору врагу, объявленные еще в речи И.В. Сталина от 3 июля 1941 г.: «…Дело идет… о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том – быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу… При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.
В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия».
Перечисленные мероприятия относятся к так называемой тактике «выжженной земли». Эта тактика известна с древних времен и существует в двух видах: преступная и праведная.
Преступная тактика «выжженной земли» – это разрушение и уничтожении агрессором инфраструктуры захваченной им чужой территории при отступлении или при ее оставлении. Эту тактику использовали вандалы. гунны, татаро-монгольские орды в ходе опустошительных набегов на другие государства. В последних двух столетиях такой вариант тактики «выжженной земли» взяли на вооружение и «цивилизованные» нации: английские войска – в ходе англо-бурской войны 1899-1902 гг., немецкие войска – и при оставлении сел и городов в Первой мировой войне (создание так называемой «зоны Зигфрида»), и при отступлении из оккупированных советских земель в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг., в том числе при отступлении под Москвой , члены ультраправой французской организации ОАС – в ходе национально-освободительной войны алжирского народа в 1954-1962 гг., американские войска – в войне во Вьетнаме в 1965-1974 гг. Этот вариант тактики «выжженной земли» представляет собой месть агрессоров своим жертвам за непокорность. Он считается преступным и подлым и осужден различными международными соглашениями, в частности, решениями Гаагских конвенций и Женевских конвенций 1949 г., а также решениями Генеральной ассамблеи ООН, принятыми в декабре 1970 г. и в декабре 1974 г.
Праведный вид тактики «выжженной» земли – это применение войсками и населением страны, подвергшейся агрессии, разрушения и уничтожения своих инфраструктуры, материальных средств, имущества и продовольствия для затруднения действий агрессора. Этот вариант тактики «выжженной земли» использовался в 5 в. до н.э. скифами против войск персидского царя Дария I, русскими войсками и населением страны в ходе нашествия наполеоновских войск в 1812 г. (для противодействия врагу московский генерал-губернатор Ф.В Растопчин велел поджечь даже свою подмосковную усадьбу Вороново) Такой вариант тактики «выжженной земли» в подавляющей части обществе воспринимается с пониманием, никогда не осуждался, а наоборот всюду почитался как проявление высочайшего патриотизма, чести, достоинства и морального духа нации. Не понимает и осуждает такие действия против агрессора, главным образом, часть общества с лакейским мировоззрением, готовая подчиниться любому завоевателю, если это не затронет их личного благополучия. Из этой части общества рекрутируются, как правило, те, кого на Западе называют коллаборационистами, а у нас в стране – просто предателями.
И меры, намеченные в речи И.В. Сталина от 3 июля 1941 г., и приказ №0428 от 17 ноября 1941 г. относятся ко второму варианту тактики «выжженной земли»: в условиях войны с таким мощным и жестоким агрессором, как немецкий фашизм с его людоедской расовой теорией, они были безусловно оправданы. Вместе с тем, документы начала Великой Отечественной войны свидетельствуют, что советское правительство осторожно относилось к применению тактики «выжженной земли», стараясь по мере возможности избежать ее негативного влияния на положение местного населения. Так, А.М. Демидов в статье «Тактика «выжженной земли» начального периода Великой Отечественной войны» приводит следующий пример: «9 июля 1941 г. член Военного совета Юго-Западного направления, 1-й секретарь ЦК КП (б) Украины Н.С. Хрущёв внёс в ЦК ВКП(б) предложение на имя Г.М. Маленкова, суть которого заключалась в том, чтобы немедленно уничтожать всё ценное имущество, хлеб и скот в зоне 100-150 километров от противника, независимо от состояния фронта. В ответ на это предложение последовала срочная телеграмма за подписью Сталина, в которой было в категорической форме указано на недопустимость уничтожения всего имущества в связи с вынужденным отходом частей Красной Армии. Хрущёву было разъяснено, что такие мероприятия могут деморализовать население, вызвать недовольство советской властью, расстроить тыл Красной Армии и вызвать как в армии, так и среди населения пораженческие настроения вместо решимости давать отпор врагу. Уничтожать материальные ценности, которые невозможно эвакуировать, следовало только ввиду явной угрозы захвата противником конкретной территории. Сталин потребовал не взрывать заводы, электростанции и водопроводы, а демонтировать оборудование, станки и другие ценные части, без которых заводы и электростанции долгое время нельзя было бы восстановить. Вывозить или уничтожать продовольствие, необходимое для остающегося населения, категорически запрещалось».
Важно отметить, что приказ №0428 был отдан на следующий день после начала второго наступления войск группы армий «Центр» на Москву. Столица нашей страны была в смертельной опасности. Эпитет «смертельной» здесь использован не для «красного словца», а отражает реальные планы А. Гитлера относительно Москвы. Еще 8 октября 1941 г. А. Гитлер приказал после завершения окружения Москву стереть с лица земли и затопить. Это значит, что борьба советского народа с немецко-фашистскими захватчиками была не за территорию, не за материальные ресурсы, а за возможность жить на земле. Эту жесткую истину Великой Отечественной войне четко обозначил великий русский поэт А.Т. Твардовский в поэме «Василий Теркин».
«Страшный бой идет, кровавый
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.»
В условиях тяжелейшей боевой обстановки под Москвой в конце ноября 1941 г. борьба с немецкими захватчиками методами тактики «выжженной земли» была неизбежна, но она была недолгой – через пять дней после казни Зои Космодемьянской началось контрнаступление советских войск и приказ №0428 перестал действовать.
Во-вторых, Зоя Космодемьянская не была «несчастной девушкой», посланной властью на гибель. Она вступила в Красную Армию добровольно, прекрасно сознавая опасность ее военной службы. Командир воинской части №9903 полковник Артур Карлович Спрогис (ранее в Испании был военным советником, герой романа Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол») рассказал в одном из своих интервью о зачислении Зои Космодемьянской в состав части: «Нам следовало набрать две тысячи добровольцев, а к кинотеатру «Колизей» (теперь в этом помещении театр «Современник») пришли три тысячи. Зоя была слишком юной, хрупкой и… красивой. Представьте: появляется такая в населенном пункте, занятом врагами. Естественно, у немцев сразу проснется интерес. В наши планы такое не входило. Но Зоя оказалась настойчивой – она осталась на ночь возле нашего кабинета. Твердо мне заявляет: «Хочу воевать за Родину». Вздохнул я и зачислил в отряд Космодемьянскую».
Все поведение Зои Космодемьянской на допросах, во время пыток и казни говорит о глубокой ее убежденности в правоте своего дела, об огромной нравственной силе этой хрупкой девушки, о высокой ее чести, которая ценнее жизни. Зоя Космодемьянская была настоящим героем, а не жертвой.
Великая Отечественная война дала еще много примеров беззаветного служения Родине, мужества и настоящего героизма советских людей. Бывший командующий группами армий «Север» и «Южная Украина» генерал-полковник вермахта Й. Фриснер в своих мемуарах писал: «Советский солдат сражался за свои политические идеи сознательно и, надо сказать, даже фанатично. Это было коренным отличием всей Красной армии и особенно относилось к молодым солдатам. Отнюдь не правы те, кто пишет, будто они выполняли свой долг только из страха перед подгоняющими их политическими комиссарами, которые в своём большинстве сами храбро сражались. Я собственными глазами видел, как молодые красноармейцы на поле боя, попав в безвыходное положение, подрывали себя ручными гранатами. Это были действительно презирающие смерть солдаты!»
Домысел второй – «Зоя Космодемьянская жгла дома в деревне, в которой немцев не было, деревенские жители сами ее поймали и сдали немцам»
Этот домысел появился в статье А.Л. Жовтиса «Уточнение к канонической версии. К обстоятельствам гибели Зои Космодемьянской», опубликованной в еженедельнике «Аргументы и факты» №38 за 1991 г. В статье сообщается, что немцев в Петрищево вообще не было (они якобы располагались в «другом населенном пункте»), а жители деревни после первого пожога выставили караульных, поймали Зою Космодемьянскую, староста сообщил немцам, и приехавшие на следующий день немецкие солдаты повесили девушку.
Все эти россказни опровергаются содержащимися в архиве показаниями плененного унтер-офицера 10-й роты 332-го пехотного полка 197 немецкой пехотной дивизии К. Бауэрлейна: "Наш батальон в ту ноябрьскую ночь 41 го отошел с передовой в деревню Петрищево. Мы были рады отдыху и вскоре ввалились в избу. В небольшой комнате было тесно, и русскую семью выставили на улицу. Только вздремнули, как караул поднял тревогу. Четыре дома вокруг нас пылали! Наша изба наполнилась солдатами, оставшимися без крова… На следующий день по роте пронесся шум и одновременно вздох облегчения – сказали, что наша стража задержала партизанку. Я пошел в канцелярию, куда двое солдат привели женщину. Я спросил, что хотела сделать эта 18 летняя девушка. Она собиралась поджечь дом и имела при себе 6 бутылок бензина. Девушку поволокли в помещение штаба батальона, вскоре туда явился командир полка подполковник Рюдерер. Через переводчика он хотел не только добиться признания, но и выяснить имена помощников. Но ни одно слово не сорвалось с губ девушки… На улице ее продолжали избивать до тех пор, пока не пришел приказ перенести несчастную в помещение. Ее принесли. Она посинела от мороза. Раны кровоточили. Она не сказала ничего…».
Кроме того, после публикации А.Л. Жовтиса журналист газеты «Правда» В.С. Кожемяко побывал в д. Петрищево. Ее старожилы рассказали, что немцы в деревне были во время поджогов домов Зоей Космодемьянской и находились в Петрищево до 14 января 1942 г., когда советские солдаты 108-й стрелковой дивизии освободили деревню .
Схватили Зою Космодемьянскую немецкие солдаты по доносу старосты деревни С.А. Свиридова. Это установлено как показаниями самого С.А. Свиридова, так и показаниями унтер-офицера К. Бауэрлейна. Причем, по рассказам жителей деревни немцы всячески пытались вызвать у них гнев к действиям Зои Космодемьянской. Немцы водили девушку по избам и везде говорили: «Вот кто сжег Ваши дома». Но поддалась на эти призывы только одна хозяйка сожженного дома – А.В. Смирнова . Хозяева двух других сожженных домов не стали предъявлять к Зое Космодемьянской претензий .
Домысел третий – «в Петрищево была повешена не Зоя Космодемьянская, а другая девушка»
В 1991 г. в еженедельнике «Аргументы и факты» (№№ 38, 43) были опубликованы материалы, подвергающие сомнению, что повешенной в д. Петрищево, была Зоя Космодемьянская. В одной из заметок (автор В. Леонидов) утверждалось, что опознаний повешенной девушки было два: в первом якобы личность повешенной не была установлена, а вот на повторной эксгумации трупа якобы участвовали несколько женщин, и каждая из них признавала в повешенной девушке свою дочь. Опознание якобы закончилось дракой, в которой «всех разогнала длинная и худая женщина, впоследствии мать Зои Космодемьянской. Так Таня стала Зоей.»
Но архивные документы описывают совершенно другую картину опознания Зои Космодемьянской. Вот содержание акта опознания трупа повешенной в д. Петрищево девушки от 4 февраля 1942 г.
Акт опознания трупа
Мы, нижеподписавшиеся члены комиссии в составе: т. Владимирова – от ЦК ВЛКСМ, т. Шелепина – от МК ВЛКСМ, старшего лейтенанта т. Клейменова – от Красной Армии, т. Муравьёва – от Верейского РК ВКП(б), т. Березина – от Грибцовского сельсовета, тт. Седовой, Ворониной, Кулик – от жителей села Петрищево, – составили 4 февраля 1942 г. настоящий акт по осмотру и опознаванию неизвестной гражданки, повешенной в селе Петрищево, Грибцовского сельсовета, Верейского района, Московской области.
Нами установлено следующее:
1. При опросе очевидцев – граждан села Петрищево – Седовой В.Н., Седовой М.И., Ворониной А.П., Кулик П.Я., Кулик В.А. установлено, что в первых числах декабря месяца 1941 г. в доме граждан села Петрищево Седовой М.И., Ворониной А.П., Кулик В.А. производился обыск, допрос и зверское издевательство немецких солдат и офицеров над неизвестной советской девушкой.
После обыска, допроса и зверских надругательств над ней она была на другой день повешена в центре села Петрищево на перекрёстке дорог.
Граждане села Петрищево – Седова В.Н., Седова М.И., Воронина А.П., Кулик П.Я., Кулик В.А., а также преподаватель языка и литературы тов. Новосёлова В.С. и ученик Белокунь В.И. по предъявленным разведотделом штаба Западного фронта фотографиям опознали, что повешенной была комсомолка Космодемьянская Зоя Анатольевна .
2. Комиссия произвела раскопку могилы, где похоронена Космодемьянская Зоя Анатольевна. Осмотр трупа подтвердил показания вышеуказанных товарищей, ещё раз подтвердил, что повешенной является тов. Космодемьянская З.А.
3. Комиссия на основании показаний очевидцев обыска, допроса и казни установила, что комсомолка Космодемьянская З.А. вела себя как истинная патриотка социалистической Родины и погибла смертью героя. Обращаясь к местному населению, собранному немецким командованием на казнь, она произнесла слова призыва к беспощадной борьбе с немецкими оккупантами: «Граждане! Не стойте, не смотрите. Надо помогать воевать Красной Армии, а за мою смерть наши товарищи отомстят немецким фашистам. Советский Союз непобедим и не будет побеждён. Товарищи! Победа будет за нами!» Обращаясь к немецким солдатам, Зоя Космодемьянская сказала: «Немецкие солдаты! Пока не поздно, сдавайтесь в плен. Сколько нас не вешайте, но всех не перевешаете, нас 170 миллионов».
Протокол допроса очевидцев – жителей села Петрищево, документы – паспорт и комсомольский билет тов. Космодемьянской Зои прилагаются.
К работе комиссии были привлечены т. Новосёлова В.С. – преподаватель языка и литературы школы № 201, и ученик 10-го класса этой школы т. Белокунь В.И., знавшие Зою Космодемьянскую в течение нескольких лет. О чём и составлен настоящий акт.
Подписи: Владимиров, Шелепин, Клейменов, Муравьёв, Березин, Седова, Воронина, Кулик.
Село Петрищево, Грибцовского с/т, Верейского района, Московской области.
4 февраля 1942 года
Позже было выяснено, что в опознании участвовали также командир части №9903 А.К. Спрогис и бойцы этой части Б.С. Крайнов и К.А. Милорадова. В акте они не указывались по соображениям секретности. Клавдия Милорадова так описывает свои чувства при опознании: «Когда приехали в Петрищево, вижу: тот мальчик идет, который встретился мне здесь в ноябре 41-го. «А ты говорила – беженка!» – повернулся и убежал, а вскоре вернулся. Протягивает мне варежки Зоины, они остались в избе Седовой, куда ее с самого начала привели. Достаю из кармана такие же… Это нам с Зоей достался подарок от ребятишек из Горьковского детдома… Потом пошли к могиле… Подошел врач: «Какие приметы помнишь?»… Говорю: «На левой ноге через колено и вниз – шрам. Это она в детстве еще в Осиновых Гаях от быка спасалась и полезла через колючую проволоку, долго не заживало. Зоя мне об этом рассказывала…». Чуть стянули чулок на окоченевшей ноге: этот самый шрам»… Никаких сомнений у нас не было: это Зоя!..»
В том же 1991 г. появилась версия, что повешенной девушкой была студентка Л.В. Азолина, тоже воевавшая близ д. Петрищево и, видимо, погибшая в тех местах. Версия основывалась на том, что в 1942 г. некоторые студентки бывшего Московского геологоразведывательного института на фотографии казненной девушки в газете «Правда» узнали свою однокурсницу Лилю Азолину. Действительно Лиля Азолина была похожа на Зою Космодемьянскую. Для выяснения истины из Центрального архива ВЛКСМ в Научно-исследовательский институт судебных экспертиз была направлена просьба провести судебно-портретную экспертизу фотографий Зои Космодемьянской, Лили Азолиной и повешенной в д. Петрищево девушки. Всего было направлено 9 фотографий. Заключение судебно-портретной экспертизы гласило: «на фотографии трупа повешенной девушки запечатлена Зоя Космодемьянская».
Домысел четвертый – «Зоя Космодемьянская была душевнобольной»
У «разоблачителей» подвига Зои Космодемьянской здесь все та же лакейская логика. Лакеи просто поверить не могут, что нормальный человек способен на такой поступок самопожертвования – отдать жизнь за идеалы. В начале декабря 2016 г. вывернул наизнанку свою лакейскую душонку некий ресторатор и карикатурист, когда-то бывший психиатром, А.Г. Бильжо. В Интернете на сайте Insider он написал: «Я читал историю болезни Зои Космодемьянской, которая хранилась в архиве психиатрической больницы им. П.П. Кащенко. В этой клинике не раз лежала до войны Зоя Космодемьянская, она страдала шизофренией. Об этом знали все психиатры, которые работали в больнице, но потом ее историю болезни изъяли, потому что началась перестройка, стала просачиваться информация, и родственники Космодемьянской стали возмущаться, что это оскорбляет ее память. Когда Зою вывели на подиум и собирались повесить, она молчала, хранила партизанскую тайну. В психиатрии это называется «мутизмом»: она просто не могла говорить, так как впала в «кататонический ступор с мутизмом», когда человек с трудом двигается, выглядит застывшим и молчит. Этот синдром был принят за подвиг и молчание Зои Космодемьянской. Хотя, на самом деле, она наверняка была смелой, и для меня как психиатра и человека, который очень сердечно относится к душевнобольным, понимая их страдания, это ничего не меняет. Но историческая правда такова: Зоя Космодемьянская не раз лежала в психиатрической больнице им. П.П. Кащенко и переживала очередной приступ на фоне тяжелого мощного потрясения, связанного с войной. Но это была клиника, а не подвиг давно болевшей шизофренией Зои Космодемьянской».
Весь текст А.Г. Бильжо – грязная, мерзкая ложь .
Во-первых, Зоя Космодемьянская никогда не лечилась в психиатрической больнице им. П.П. Кащенко: в 1940 г. она лежала в больнице им. С.П. Боткина.
Во-вторых, у Зои Космодемьянской никогда не было шизофрении, и вообще никакими душевными болезнями она не страдала. В больнице им. С.П. Боткина она лечилась от менингита. Болезнь очень тяжелая, но с этим испытанием Зоя успешно справилась. Оно лишь закалило ее характер.
В-третьих, когда немцы стали вешать Зоя Космодемьянскую, она не впала в «кататонический ступор с мутизмом» и не молчала, как полагает А.Г. Бильжо, а произнесла, обращаясь к немцам, яркую обличительную речь, а также призвала жителей д. Петрищево на борьбу с врагом.
Из записных книжек Зои, рассказов родных и близких следует, что она была натурой цельной с возвышенными романтическими идеалами и воспитывала в себе соответствующие этим идеалам качества: волю, стойкость, мужество, способность к самопожертвованию. Для Зои жизненными примерами были Артур Бертон из романа Э. Войнич «Овод», Павел Корчагин из романа Н. Островского «Как закалялась сталь», героиня Гражданской войны Татьяна Соломаха, именем которой назовет себя Зоя и под этим именем погибнет.
Мученическая смерть Зои Космодемьянской – это и символ мужества, воли и жертвенности в борьбе с ненавистным врагом, и пример для подражания, воспитания стойкости, отваги, любви к Родине и верности своим идеалам.
Памятник на могиле Зои Космодемьянской на Новодевичьем кладбище Москвы
Лживые домыслы о панфиловцах
Наряду со злобными наветами на подвиг Зои Космодемьянской, рассмотренными в предыдущей статье, ожесточенным нападкам подвергается уже много лет подвиг 28 героев-пафиловцев.
Подвиг 28 героев-панфиловцев
Официальное описание содержит следующую информацию о подвиге : «16 ноября 1941 г. у разъезда Дубосеково (в 7 км юго-восточнее Волоколамска) путь врагу преградила группа истребителей танков (28 человек) 4-й роты 1075-го стрелкового полка под командованием младшего политрука В.Г. Клочкова-Диева. Призыв младшего политрука, обращенный к бойцам: «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!» – стал боевым девизом всех защитников столицы. Будучи тяжело раненным, Клочков-Диев в критическую минуту боя бросился со связкой гранат под вражеский танк, взорвал его, при этом погиб сам. В тяжелом 4-часовом бою с несколькими десятками танков противника отважные воины, следуя примеру своего политрука, уничтожили 18 танков и не пропустили врага через свои позиции. Почти все воины группы пали смертью храбрых, но выполнили поставленную задачу. Этот упорный бой вошел в историю Великой Отечественной войны как подвиг 28 героев-панфиловцев».
27 ноября 1941 г. о подвиге сообщила газета «Красная звезда» в очерке фронтового корреспондента В.И. Коротеева. 28 ноября 1941 г. в газете «Красная звезда» была напечатана передовая статья «Завещание 28 павших героев», написанная литературным секретарем газеты А.Ю. Кривицким.
22 января 1942 г. в газете «Красная звезда» А.Ю. Кривицкий опубликовал очерк «О 28 павших героях», в котором указал имена героев-панфиловцев. В тот момент считалось, что все, перечисленные в очерке панфиловцы пали смертью храбрых.
Позже выяснилось, что не все из героев погибли. Шестеро участников боя у разъезда Дубосеково были ранены или контужены, но остались в живых: Илларион Романович Васильев (1910-1969), Иван Евстафьевич Добробабин (1913-1996), Даниил Александрович Кожубергенов (1917-1976), Дмитрий Фомич Тимофеев (1907-1950), Иван Демидович Шадрин (1913-1985), Григорий Мелентьевич Шемякин (1906-1973). Четверо из них (И.Е. Добробабин, Д.А. Кожубергенов, Д.Ф. Тимофеев, И.Д. Шадрин) побывали в плену.
Подвиг 28 героев-панфиловцев. Художник Д.К. Мочальский. 1942 г.
Справка -обманка
Все домыслы и спекуляции вокруг боя 28 панфиловцев опираются на справку-доклад «О 28 панфиловцах» главного военного прокурора ВС СССР генерал-лейтенанта юстиции Н.П Афанасьева от 10 мая 1948 г. Эта справка появилась в результате специального прокурорского расследования, проведенного в 1946-1947 гг. военной прокуратурой якобы потому, что шестеро участников боя у разъезда Дубосеково оказались живы . Справка заканчивалась выводом: «Таким образом, материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого.»
В июне 1948 г. справка была доложена секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову. Он счел доводы прокурорского расследования неубедительными, «шитыми белыми нитками», хода этому «делу» не дал и отправил справку в архив. Справка-доклад в 1990-х гг. была рассекречена и впервые была опубликована в 1997 г. в журнале «Новый мир». Ее материалы периодически появлялись в средствах массовой информации. Последний раз это произошло в середине 2015 г. Сначала 22 июня 2015 г. на Всемирном конгрессе русской прессы в Москве С.В. Мироненко, занимавший в то время пост директора Государственного архива Российской Федерации, назвал подвиг 28 панфиловцев мифом. В своем выступлении С.В. Мироненко заявил, что «никаких 28 панфиловцев, остановивших в бою под Дубосековым 50 немецких танков, на самом деле не было». Он также высказал мнение, что знаменитую фразу "Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!» политрук Василий Клочков якобы не говорил, так как ее придумал литературный секретарь газеты «Красная звезда» А.Ю. Кривицкий, который также является «автором» истории подвига 28 панфиловцев .
8 июля 2015 г. результаты расследования военной прокуратуры были опубликованы на сайте Государственного архива Российской Федерации: «В связи с многочисленными обращениями граждан, учреждений и организаций размещаем справку-доклад главного военного прокурора Н. Афанасьева «О 28 панфиловцах» от 10 мая 1948 года по результатам расследования Главной военной прокуратуры, хранящуюся в фонде Прокуратуры СССР (ГА РФ. Ф. Р-8131)», – говорилось в пояснении к публикации фотокопий страниц доклада.
При изучении справка-доклада бросаются в глаза ее недостатки, те самые «белые нитки», которые обнаружил А.А. Жданов, но не сумел выявить доктор исторических наук, профессор С.В. Мироненко: поверхностность, небрежность и тенденциозность аргументации военных прокуроров в 1948 г.
Во-первых, в справке-докладе нет ни одного свидетельства непосредственных участников боя в районе д. Нелидово и разъезда Дубосеково: ни свидетельств выживших героев-панфиловцев (например, И.Р. Васильева и Г.М. Шемякина, которым были вручены медали «Золотая Звезда» и ордена Ленина ещё в 1942 г.), ни собранных Комиссией по истории Великой Отечественной войны Академии наук СССР свидетельств воинов панфиловской дивизии, сражавшихся рядом с разъездом Дубосеково .
Во-вторых, к моменту «расследования» военной прокуратурой боя у разъезда Дубосеково уже были опубликованы сведения, что бой с немецкими танками вели не просто бойцы 4-й роты 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии, а отряд (группа) истребителей танков (см., например, книгу «Разгром немецких войск под Москвой. Книга первая. Московская операция Западного фронта 18 ноября 1941 г. – 31 января 1942 г.» Под общей редакцией Маршала Б.М. Шапошникова – М.: Военное издательство НКО Союза ССР, 1943 г.), но в справке-докладе нет даже попытки выяснить, была ли в составе 4-й роты группа истребителей танков. Если была, то где она создавалась – во 2-м батальоне или это была часть полкового (1075-го стрелкового полка) отряда истребителей танков, сформированного в соответствии с Постановлением Военного совета Западного фронта №84 от 21 октября 1941 г.?
В-третьих, в справке-докладе вообще не упоминаются архивные документы, касающиеся действий 1075-го полка панфиловской дивизии 16 ноября 1941 г., в частности, донесения комиссара полка А.Л. Мухамедьярова начальнику политотдела 316-й стрелковой дивизии А.Ф. Галушко о боях подразделений 1075 стрелкового полка 16 и 17 ноября 1941 г.
В-четвертых, в справке-докладе нет никакой информации о силах и средствах немецких войск, наступавших на позиции 1075-го стрелкового полка: видимо, военная прокуратура даже не думала выяснять, наступали ли на позиции полка танки, и в каком количестве.
В-пятых, судя по справке-докладу, военная прокуратура не сочла необходимым произвести реконструкцию боевых действий 1075-го стрелкового полка 16 ноября 1941 г., в том числе боя у разъезда Дубосеково.
В-шестых, военная прокуратура никаких действий не предприняла для поиска той ведомости (или списка) с фамилиями 28 панфиловцев, на которую ссылался А.Ю. Кривицкий.
В-седьмых, тенденциозность расследования военной прокуратуры проявляется в следующем: вывод строится на основе мнения полковника И.В. Капрова о том, что боя 28 панфиловцев у разъезда Дубосеково не было, но не приводится признание полковника И.В. Капрова, что за боем 4-й роты он не следил, так как был занят обстановкой, складывающимися вокруг командного пункта полка.
Перечисленные недостатки справки-доклада впоследствии привели к появлению нескольких лживых домыслов относительно подвига панфиловцев.
Домысел первый – «никакого боя у разъезда Дубосеково не было»
Поскольку в справке-докладе 1948 г. нет реконструкции боя у разъезда Дубосеково и вообще нет никакой конкретной информации ни о наступающих немецких войсках, ни о боевой обстановке, ни об оборонительных боях частей 316-й стрелковой дивизии, начиная с 16 ноября 1941 г., то «развивая» вывод упомянутой справки-доклада о якобы вымысле журналистами подвига 28 панфиловцев, в ряде публикаций утверждается, что боя у разъезда Дубосеково вообще не было так как «…Бой с данными подробностями не упоминается ни в советских, ни в немецких военных донесениях. О нём ничего не сообщает ни командир 2-го батальона (в котором состояла 4-я рота) майор Решетников, ни командир 1075-го полка полковник Капров, ни командир 316-й дивизии генерал-майор Панфилов, ни командующий 16-й армией генерал-лейтенант Рокоссовский. Ничего не сообщают о нём и немецкие источники…». Некоторые авторы «сенсаций» даже уверяют, что 16 ноября 1941 г. «немцы … под Москвой не атаковали!» Эти утверждения не соответствует действительности.
Прежде всего, отметим, что по имеющимся немецким и советским документам 16 ноября 1941 г. спокойной обстановки под Москвой нигде не было. В этот день началось второе, «решающее» наступление на Москву немецких войск группы армий «Центр» На волоколамско-истринском направлении в соответствии с приказом командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Ф. Бока наступала 4-я танковая группа генерал-полковника Э. Гепнера. В составе группы действовали 5-й армейский корпус (2-я танковая, 35-я и 106-я пехотные дивизии), 41-й моторизованный корпус (10 танковая дивизия и пехотная дивизия СС «Рейх») и 46-й моторизованный корпус (11-я и 5-я танковые и 252-я пехотная дивизии). Главный удар войска генерал-полковника Э. Гепнера наносили в полосе обороны 16-й советской армии (командующий – генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский). Против 16-й армии действовали немецкие соединения 5-го армейского (командир – генерал пехоты Р. Руоф) и 46-го моторизованного (командир – генерал танковых войск Х.-Г. фон Фитингоф) корпусов. В полосе обороны 316-й стрелковой дивизии (командир – генерал-майор И.В. Панфилов) наступала 2-я танковая дивизия (командир – генерал-лейтенант Р. Файель), с приданным ей одним танковым батальоном 11-й танковой дивизии и 252-я силезская пехотная дивизия с приданным ей одним танковым батальоном 5-й танковой дивизии . Позиции (в том числе находившиеся у разъезда Дубосеково) 1075-го стрелкового полка (командир – полковник И.В. Капров), в составе которого воевали герои-панфиловцы, атаковали подразделения 2-й танковой дивизии и, возможно, танки приданного ей батальона 11-й танковой дивизии . О результатах боевых действий 1075-го стрелкового полка сообщал комиссар 1075-го стрелкового полка А.Л. Мухамедьяров. В фильме телеканала «Звезда» показан оригинал политдонесения А.Л. Мухамедьярова начальнику политотдела 316-й стрелковой дивизии А.Ф. Галушко. В политдонесении кратко описан результат боя: «Доношу, что полк в течение 16 и 17 ноября вел бой с противником в районах Ширяево, Нелидово, Петелино, Бол. Никольское и Шишкино. Против нас действовал противник до 60 танков и полка пехоты. В результате боев полк имеет потери за два дня: убитыми до 400 чел., ранеными до 100 чел., пропавшими без вести – до 600 чел. Потери противника исчисляются: убитыми 800 чел., подбито и сожжено 15 танков…».
Что касается непосредственно боя у разъезда Дубосеково, то и относительно его имеется достаточно документальных подтверждений.
Во-первых, в справке-докладе бой 16 ноября 1941 г. у разъезда Дубосеково подтверждает командир 1075-го стрелкового полка полковник И.В. Капров: «…В этот день у разъезда Дубосеково в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота, и действительно дралась геройски…» (в составе 4-й роты 1075-го стрелкового полка сражались 28 героев-панфиловцев – В.Л.).
Во-вторых, о бое у разъезда Дубосеково упоминает Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский в книге «Солдатский долг»: «…Сразу определилось направление главного удара в полосе нашей армии. Это был левый фланг – район Волоколамска, обороняемый 316-й дивизией и курсантским полком. Атака началась при поддержке сильного артиллерийского и минометного огня и налетов бомбардировочной авиации… Спустя некоторое время на нас ринулись танки, сопровождаемые густыми цепями автоматчиков. Они действовали группами по 15-30 машин. Всю эту картину мы с Лобачевым наблюдали с НП командира 316-й дивизии генерала Панфилова. Танки лезли напролом... До десятка уже горело или начало дымить. Видно было, как из них выскакивали и тут же падали гитлеровцы. Автоматчики, сопровождавшие танки, попав под наш огонь, залегли. Некоторым танкам все же удалось добраться до окопов. Там шел жаркий бой. Части 316-й дивизии, поддерживавшая их артиллерия усиления, а также танки поддержки пехоты, которых у нас было очень мало, давали наступавшим гитлеровцам жестокий отпор… Именно в этот день у разъезда Дубосеково совершили свой всемирно известный подвиг двадцать восемь героев из панфиловской дивизии во главе с политруком Василием Клочковым. Его слова «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва» облетели всю страну и армию…».
В-третьих, утверждение об отсутствии сведений о бое 28 панфиловцев в немецких источниках не соответствует действительности. Оно основано на том, что в немецких документах разъезд Дубосеково вообще не упоминается. Но дело в том, что на картах, которыми пользовались войска 2-й немецкой дивизии, разъезд Дубосеково не был обозначен: на немецкой трехкилометровой карте 1941 г. указаны деревни Ширяево, Нелидово, Петелино, Морозово, Васильевское, Шишкино и другие, имеющие отношение к боям 1075-го стрелкового полка, но разъезд Дубосеково не обозначен. Однако в журнале боевых действий 2-й немецкой дивизии в одной из записей от 16 ноября 1941 г. указано, что первая боевая группа дивизии ведет бой с упорно обороняющимся противником в 1,5 км к югу от д. Петелино. Именно там – в полутора километрах к югу от Петелино – и находится разъезд Дубосеково.
В-четвертых, обстоятельства боя изложены в стенограммах бесед с панфиловцами, участниками боев под Москвой, которые были записаны сотрудниками Комиссии по истории Великой Отечественной войны в 1942-1947 гг. Вот что о бое у разъезда Дубосеково рассказал в Алма-Ате 2 января 1947 г. майор Б. Джетпысбаев, который в ноябре 1941 г. был помощником командира 5-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка (16 ноября рота Б. Джетпысбаева держала оборону в районе д. Ширяево рядом с 4-й ротой 2-го батальона 1075-го стрелкового полка): «...В ночь с 15 на 16 ноября сидели с Клочковым до 2 часов ночи. Потом легли отдохнуть, готовиться к бою. Моя рота стояла метрах в 500 от Клочкова. Клочков стоял со своей ротой у самой железной дороги, я стоял левее. С утра 16 ноября начали бой. К нам подошли 4 немецких танка. Два из них подбили, два вырвались. Два раза атака была. Атака была отбита. Большинство танков пошло в район разъезда Дубосекова, где Клочков погиб. Мы видели: поворачиваются, и туда идут танки. Там шел бой…».
Бывший комиссар 1073-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии подполковник П.В. Логвиненко в беседах с сотрудниками Комиссии по истории Великой Отечественной войны, состоявшимися 20-27 декабря 1947 г., так описывал боевую обстановку 16 ноября 1941 г.: «…Часть танков двигалась в район Дубосеково. Вторая группа танков двигалась на Ядрово, а третья группа из района Волоколамска двигалась на 1077-й полк. На все полки сразу двигались танки. В районе 1077-го полка вначале были задержаны танки и в районе 1075-го полка. В районе Дубосеково танки весь день вели бой. Потом, видимо, когда они под Дубосеково разбили группу, вышли на второй день прямо в тыл 1073-го полка, прямо вышли на штаб…».
Важно отметить, что, хотя беседы проводились в разное время и в различных местах (это исключает возможность сговора опрашиваемых), выжившие герои-панфиловцы ход боя у разъезда описывали практически одинаково, причем упоминали несколько обстоятельств, которые не были указаны в публикациях В.И. Коротеева и А.Ю. Кривицкого об их подвиге.
Первое – бой вела группа истребителей танков: «Наступил решающий момент. Мы, двадцать восемь гвардейцев, вызвавшихся из разных рот добровольно составить группу истребителей танков, готовили свои позиции – рыли окопы, маскировали окружающую местность…» (из рассказа Г.М. Шемякина – «Казахстанская правда» от 15 января 1944 г.), … «…Мы все обучались в истребительном батальоне»... (из стенограммы беседы с. И.Р. Васильевым, записанной в госпитале в Москве 22 декабря 1942 г).
Второе – выбор позиции у разъезда Дубосеково был сделан командиром дивизии генерал-майором И.В. Панфиловым: «…Смотрим, внезапно появился сам генерал. «Тут не место», сказал он. И разъяснил, что сюда обязательно могут налететь вражеские самолеты и, конечно, разбомбят. Он распорядился выдвинуться метров на 200 вперед и там укрепляться. Это было невдалеке от разъезда Дубосеково. Генерал-майор Панфилов лег на землю, осмотрел все кругом и сказал, что тут самое подходящее место" (из рассказа Г.М. Шемякина – «Казахстанская правда» от 15 января 1944 г.).
Третье – упоминалась бомбежка позиций немецкой авиацией: «…16-го числа часов в 6 утра немец стал бомбить наш правый и левый фланги, и нам доставалось порядочно. Самолётов 35 нас бомбило…» (из стенограммы беседы с И.Р. Васильевым, записанной в госпитале в Москве 22 декабря 1942 г.), «...Наконец утром 16 ноября над нами появилось 35 вражеских самолетов. Они начали бомбить как раз то место, где мы сначала готовили себе оборону...» (из рассказа Г.М. Шемякина – «Казахстанская правда» от 15 января 1944 г.), «В этот день с утра до позднего вечера не могли прорваться немцы. Много самолетов бомбило наши позиции…» (из рассказа майора Б. Джетпысбаева 2 января 1947 г.).
Домысел второй – «немцы быстро разгромили оборонявшиеся у разъезда Дубосеково войска»
Этот домысел опирается на ошибочные представления о боевой выучке личного состава 316-й стрелковой дивизии и о ходе боя у разъезда Дубосеково.
В ряде публикаций и в Интернете высказывается мнение о низкой боевой выучке личного состава 316-й дивизии, поскольку она была «практически необстрелянной», «сформированной из добровольцев, полгода назад бывших рабочими, учителями, служащими». Это мнение опровергается сведениями о формировании дивизии и ведении ею оборонительных боев в октябре 1941 г.
316-я стрелковая дивизия была сформирована в июле 1941 г. в Алма-Ате. Командиром дивизии был назначен генерал-майор И.В. Панфилов, прежде исполнявший обязанности военного комиссара Киргизской ССР. В дивизию вошли главным образом жители Алма-Атинской, Джамбульской и Южно-Казахстанской областей, а также частично жители Киргизии. Личный состав дивизии был многонационален (40% – казахи, 30% – русские и столько же – представители ещё 26 народов Советского Союза). Новобранцы, которым в среднем было по 30-35 лет, не имели ни боевого опыта, ни военной подготовки. Зато командир дивизии – генерал-майор И.В. Панфилов – был опытным военачальником, воевал ещё в Первую мировую, а затем и в Гражданскую войну. В конце июля дивизия прибыла в распоряжение 52-й армии Северо-Западного фронта. Командующий армией генерал-лейтенант Н.К. Клыков понимал, что прибывшая дивизия состоит из необстрелянные новобранцев, плохо знающие оружие и тактику. Поэтому Н.К. Клыков не стал сразу вводить дивизию в бой, а оставил ее в своём резерве. Почти месяц по 12-14 часов в сутки проходило интенсивное обучение и сколачивание частей 316-й стрелковой дивизии. Они обучались борьбе с танками и самолётами противника, а также умению атаковать врага при поддержке артиллерии. В октябре 1941 г. 316-я дивизия вошла в состав 16-й армии Западного фронта. 12-14 октября дивизия была выгружена под Волоколамском, где и приступила к подготовке полосы обороны на Можайской линии протяженностью 41 км (от населённого пункта Львово до совхоза Болычево). Вот что написал о прибытии 316-й дивизии командующий 16-й армии генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский: «На левом фланге, прикрывая Волоколамск с запада н юго-запада до реки Руза, стояла 316-я стрелковая дивизия, прибывшая из фронтового резерва. Командовал ею генерал И.В. Панфилов, а комиссаром был С.А. Егоров. Такую полнокровную стрелковую дивизию – и по численности, и по обеспечению – мы давно не видели. Командиры подобрались крепкие, а политработники были выдвинуты из партийного и советского актива Казахской CСP. …Уже 14 октября я встретился с генералом Панфиловым на его командном пункте, и мы обсудили основные вопросы, касавшиеся действий его соединения. Беседа с Иваном Васильевичем оставила глубокое впечатление. Я увидел, что имею дело с командиром разумным, обладающим серьезными знаниями и богатым практическим опытом. Его предложения были хорошо обоснованы… Бывает, человека сразу не поймешь – на что он способен, каковы его возможности. Генерал Панфилов был мне понятен и симпатичен, я как-то сразу уверился в нем – и не ошибся…».
16 октября 1941 г. панфиловцы вступили в бой с танками и моторизованными частями противника. В течение 20-27 октября 1941 г. дивизия отражала атаки трех пехотных и одной танковой дивизий. В этих боях дивизия уничтожила до 80 танков противника и несколько батальонов пехоты. К концу октября линия фронта стабилизировалась, немецкие войска, понесшие большие потери, перешли к обороне для восстановления боеспособности.
Мужество и стойкость панфиловской дивизии в октябрьских боях 1941 г. отмечал командующий 16-й армией генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский: «Именно в этих кровопролитных боях за Волоколамск и восточнее его навеки покрыла себя славой панфиловская дивизия. Ее в армии так и называли, и солдаты 316-й о себе говорили: «Мы – панфиловцы!» Счастлив генерал, заслуживший в массе бойцов так просто выраженную, но неизгладимую в сердцах любовь и веру…».
Высокие боевые качества 316-й стрелковой дивизии признавал и враг. Командир 5-го немецкого армейского корпуса генерал пехоты Р. Роуф 23 октября 1941 г. в донесении генерал-фельдмаршалу Ф. Боку отмечал: «…316 дивизия имеет в своем составе много хорошо обученных солдат, ведет поразительно упорную оборону…».
Конечно, из тяжелых октябрьских боев дивизия вышла ослабленной, но, тем не менее, «необстрелянной» ее никак нельзя было считать.
Теперь обратимся к ходу и результатам боя у разъезда Дубосеково.
Но прежде рассмотрим, каково было положение войск 316-й стрелковой дивизии накануне немецкого наступления. В течение первой половины ноября 316-я дивизия приводила себя в порядок и усиленно укрепляла новые оборонительные позиции. На правом фланге дивизии оборону занимал 1077-й стрелковый полк, у которого соседом было 126 стрелковая дивизия. В центре обороны 316-й дивизии были позиции 1073-го стрелкового полка, а на левом фланге дивизии располагался 1075-й стрелковый полк, соседствовавший с 50-й кавалерийской дивизией корпуса генерала Л.М. Доватора Подразделения 1075-го стрелкового полка занимали оборону вдоль фронта на 12 км от Волоколамского шоссе через д. Нелидово и разъезд Дубосеково до д. Ширяево. На левом фланге полка оборонялся 2-й батальон, в центре которого у разъезда Дубосеково располагались позиции 4-й роты (в ее составе воевали 28 героев-панфиловцев). У д. Ширяево оборону занимала 5-рота, усиленная группой автоматчиков под командованием политрука М. Габдуллина. 6-я рота находилась на позициях в районе д. Петелино.
У разъезда Дубосеково по указанию командира дивизии генерал-майора И.В. Панфилова 15 ноября 1941 г. был перенесен взводный опорный пункт 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка. В новом месте опорный пункт перекрыл самое выгодное для наступления направление, выводившее немцев в тыл дивизии. Панфиловцы тщательно готовили опорный пункт к бою: вырыли пять окопов, укрепили их шпалами, подготовили оружие, противотанковые гранаты, бутылки с зажигательной смесью.
Наступило 16 ноября 1941 г. Танки и пехота 2-й немецкой дивизии атаковали позиции 1075-го стрелкового полка, в том числе опорный пункт у разъезда Дубосеково. «Разоблачители» подвига панфиловцев утверждают, что «немецкие танки проехали разъезд Дубосеково, не заметив его», что бой у разъезда Дубосеково был скоротечным: «…Утром 16 ноября немецкие танкисты провели разведку боем. По воспоминаниям командира 1075-го стрелкового полка полковника И.В. Капрова,... «В бою полк уничтожил 5-6 немецких танков, и немцы отошли». Затем противник подтянул резервы и с новой силой обрушился на позиции полка. Через 40-50 минут боя советская оборона была прорвана, и полк, по сути, был разгромлен. Капров лично собирал уцелевших бойцов и отводил их на новые позиции…».
Это утверждение не соответствует реалиям противостояния подразделений 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии и немецких войск. Показания полковника И.В. Капрова представлены здесь в сокращенном и искаженном виде. У читателей создается впечатление, что весь бой был очень коротким и завершился примерно через час. На самом деле бой длился несколько часов. Вот что в действительности рассказал И.В. Капров в 1948 г. следователям прокуратуры об обстоятельствах боя 16 ноября 1941 г.: «С раннего утра 16 ноября немцы сделали большой авиационный налет, а затем сильную артиллерийскую подготовку, особенно сильно поразившую позицию 2-го батальона. Примерно около 11 часов на участке батальона появились мелкие группы танков противника. Всего было на участке батальона 10-12 танков противника. Сколько танков шло на участок 4-й роты, я не знаю, вернее, не могу определить. Средствами полка и усилиями 2-го батальона эта танковая атака немцев была отбита. В бою полк уничтожил 5-6 немецких танков, и немцы отошли…». И далее: «Около 14.00-15.00 немцы открыли сильный артиллерийский огонь по всем позициям полка, и вновь пошли в атаку немецкие танки. Причем шли они развернутым фронтом, волнами, примерно по 15-20 танков в группе. На участок полка наступало свыше 50 танков, причем главный удар был направлен на позиции 2-го батальона, т.к. этот участок был наиболее доступен танкам противника. В течение примерно 40-45 мин. танки противника смяли расположение 2-го батальона, в том числе и участок 4-й роты, и один танк вышел даже в расположение командного пункта полка и зажег сено и будку, так что я только случайно смог выбраться из блиндажа; меня спасла насыпь железной дороги. Когда я перебрался через железнодорожную насыпь, около меня стали собираться люди, уцелевшие после атаки немецких танков…».
Реконструкцию боя у разъезда Дубосеково на основе советских архивных документов, материалов Комиссии по истории Великой Отечественной войны Академии наук СССР проводили Г.А. Куманев, Б.И. Невзоров, В.О. Осипов и другие историки. С опубликованием канадским историком А. Статиевым (статья «Гвардия умирает, но не сдается!» Еще раз о 28 панфиловских героях», – американский журнал «Критика», 2012 г.) документов 2-й немецкой танковой дивизии появилась возможность более полного описания боя. Большую работу в этом направлении провел кандидат исторических наук К.С. Дроздов.
Обобщение перечисленных материалов и публикаций дает следующую картину боя у разъезда Дубосеково.
16 ноября 1941 г. примерно в 8.00 утра после интенсивной авиационной и артиллерийской подготовки войска 2-й немецкой дивизии пошли в наступление на позиции 1075-го стрелкового полка. Для наступления во 2-й немецкой дивизии, имевшей в своем составе 132 танка (по состоянию на 11 ноября 1941 г.), было сформированы три боевых группы. 1-я боевая группа, состоявшая из танкового батальона (более 40 танков), а также пехотных и артиллерийских подразделений, должна была прорвать оборону на левом фланге 1075-го стрелкового полка: сначала нанести удар по позициям у д. Ширяево, где оборонялась 5-я рота 2-го батальона 1075-го стрелкового полка., а затем повернуть в сторону железнодорожной насыпи и прорваться через позиции советских войск в районе железнодорожного разъезда Дубосеково, где оборону держала 4-я рота 2-го батальона 1075-го стрелкового полка. 2-я боевая группа, включавшая танковую роту, пехотные и артиллерийские подразделения, должна была атаковать центральные позиции обороны 1075-го стрелкового полка, а задачей 3-й боевой группы было развитие успеха 1-й и 2-й боевых групп.
Наступление боевых групп 2-й немецкой танковой дивизии 1075-й стрелковый полк встретил достойно. Канадский историк А. Статиев сообщает, что во всех документах 2-й немецкой танковой дивизии ключевые события описываются тремя словами: «свирепое сопротивление врага». Тем не менее, немцы вклинились в оборону полка. 2-я боевая группа к 10.00 захватила д. Нелидово, а затем и д. Петелино. Более сильная 1-я боевая группа действовала менее успешно – в районе Ширяево – Дубосеково атакующие немецкие танки 1-й боевой группы встретили ожесточенное сопротивление со стороны 4-й и 5-й рот 1075-го стрелкового полка. Немцы, атаковав малыми силами позиции 5-й роты в районе Ширяево, основные силы направили на разъезд Дубосеково – на позиции, защищаемые 4-й ротой (в ее составе воевали 28 героев-панфиловцев) 2-го батальона 1075-го стрелкового полка. Такой ход боя подтверждает бывший помощник командира 5-й роты 2-го батальона 1075 стрелкового полка Б. Джетпысбаев: «…С утра 16 ноября начали бой. К нам подошли 4 немецких танка… Большинство танков пошло в район разъезда Дубосеково, где Клочков погиб. Мы видели: поворачиваются, и туда идут танки. Там шел бой…».
Согласно боевому донесению №22 начальника штаба 316-й стрелковой дивизии в штаб 16-й армии боевая обстановка на 13.00 16 ноября 1941 г. характеризовалась следующим: «…Противник к 8.00 16.11. на левом фланге 316 сд повел наступление Ширяево, Петелино. К 10.00 овладел Нелидово, Петелино. В 11.00 овладел Бол. Никольское. В 11.30 противник оставил Петелино, направив свои танки на Волоколамск и Ширяево. В 11.30 противник оставил 5 танков в Бол. Никольское и роту пехоты, ведет наступление в районе высоты 251,0… 316 сд в 13.00 16.11. на левом фланге ведет бой… 1075сп – ведет бой на участке высоты 251,0».
Герой Советского Союза майор М. Габдуллин, который в ноябре 1941 г. был политруком и одновременно командиром роты автоматчиков 1075-го полка (16 ноября рота М. Габдуллина была придана 5-й роте 1075 стрелкового полка), в беседе с сотрудниками Комиссии по истории Великой Отечественной войны, проходившей в Москве 15 февраля 1943 г., описал обстановку в районе д. Ширяево к полудню 16 ноября 1941 г.: «…Пошли в деревню (Ширяево – В.Л.). Смотрим, там немцы бегают, а наша рота (5-я – В.Л.) отошла…».
Журнал боевых действий 2-й немецкой дивизии фиксирует следующую обстановку в районе разъезда Дубосеково на 13.30 16 ноября 1941 г.: «13:30 Текущий доклад в 5-й армейский корпус: боевая группа 1 в бою с противником, который упорно обороняется на краю леса к югу от дороги, на линии севернее Ширяева – 1,5 км к югу от Петельники …» (у разъезда Дубосеково – В.Л.).
Таким образом, через 5 часов после начала немецкого наступления позиции 1075-го стрелкового полка, находившиеся справа и слева от опорного пункта у разъезда Дубосеково, были немцами прорваны. Но их дальнейшее наступление тормозилось продолжающимися боями у разъезда Дубосеково и в районе высоты 251,0, где держали оборону бойцы 6-й роты 1075-го стрелкового полка во главе с политруком П.Б. Вихревым (погиб в этот день – удостоен звания Героя Советского Союза посмертно). Сколько еще продержались советские воины, находившиеся в опорном пункте у разъезда Дубосеково, достоверно неизвестно: по одним данным немцы его захватили после 14 часов 16 ноября 1941 г., по другим – после 17 часов, майор Б. Джетпысбаев 2 января 1947 г. сообщил сотрудникам Комиссии по истории Великой Отечественной войны: «В этот день с утра до позднего вечера не могли прорваться немцы…», а майор А.А. Ветков, воевавший в ноябре 1941 г. в должности помощника начальника штаба 1075-го стрелкового полка, 4 января 1947 г. рассказал сотрудникам Комиссии по истории Великой Отечественной войны: «…Рубеж, который защищали 28 панфиловцев, был оставлен ночью с 16-го на 17-е».
Но когда бы ни закончился бой у разъезда Дубосеково, упорное сопротивление его защитников сыграло важную роль в срыве планов немецкого командования. Во-первых, уничтожив большое число немецких солдат и выведя из строя значительную часть наступающих танков, панфиловцы существенно снизили боевой потенциал 2-й немецкой дивизии. А, во-вторых, панфиловцы, задержав вражеские танки, дали возможность оставшимся в живых бойцам 1075-го полка отступить к Шишкино и организовать там оборону. Кроме того, 1075-й стрелковый полк, возможно, получил подкрепление из 6 танков. Поэтому, когда утром 17 ноября 1941 г. ослабленная боями предыдущего дня 1-я боевая группа 2-й немецкой дивизии атаковала позиции 1075-го стрелкового полка 17 танками, она так и не смогла взять эти позиции до вечера. Позиции 1073-го полка также оказались не «по зубам» немецким войскам. 17 ноября 1941 г. часть немецких 1-й и 3-й боевых групп, усиленных всеми танками 2-й боевой группы, атаковали позиции 1073-го полка в районе деревень Ченцы и Голубцово, но наткнулись на упорное сопротивление советских войск. Немцы намеревались взять эти деревни ранним утром, но взяли их лишь поздним вечером после жестоких атак и дальше не смогли продвинуться.
А. Статиев констатирует: «Несмотря на то, что 316-я стрелковая дивизия отступила 16 ноября, она избежала разгрома в последующие дни. Она уступила территорию в тяжелых боях. В связи с ее ожесточенным сопротивлением 2-я танковая дивизия не дошла 25 км до той цели, которая была поставлена на 18 ноября» .
По оценке начальника Генерального штаба Красной Армии Маршала Советского Союза Б.М. Шапошникова бой у разъезда Дубосеково «задержал продвижение немцев на много часов, дал возможность другим частям занять удобные позиции, не допустил прорыва танковой массы противника на шоссе и не позволил прорвать противотанковую оборону в этом районе».
Надо сказать, что 16-18 ноября 1941 г. с немецкими войсками мужественно сражались все воины 316-й стрелковой дивизии. Бывший комиссар 1075-го стрелкового полка гвардии подполковник А.Л. Мухамедьяров в беседе с сотрудниками Комиссии по истории Великой Отечественной войны Академии наук ССР, состоявшейся 17 октября 1944 г. на станции Перхушково, отметил: «В середине ноября месяца они (немецкие войска – В.Л.) окончательно решили перейти в решительное наступление. Тут проявление массового героизма 28 героев панфиловцев. Эти 28 героев – особая группа, которая проявила исключительный героизм, но в эти самые дни было проявление героизма массового порядка и в других братских полках».
О массовом героизме воинов 316-й стрелковой дивизии говорил сотрудникам Комиссии по истории Великой Отечественной войны (20-27 декабря 1946 г., г. Алма-Ата) и бывший комиссар 1073-го стрелкового полка П.В. Логвиненко : «О дивизии судили по подвигу 28 героев. Я опубликовал статью в «Красной звезде» и доказал, что дело не только в 28. … В дивизии не было подразделения, которые бы чем-то отличалось по своему мужеству и стойкости. В одинаковой степени все стойко дрались. 28 героев вели бой в Дубосеково. Тут фактически не 28, а вели бой 3 роты, из которых выделились 28» . В каждом полку были совершены подвиги, сравнимые с подвигом воинов у разъезда Дубосеково. В беседе с сотрудниками Комиссии по истории Великой Отечественной войны 4 января 1947 г. майор А.А. Ветков сказал: «…Кроме 28, был подвиг семнадцати, был подвиг одиннадцати саперов...».
Подвиг семнадцати. 17 ноября 17 бойцов 1073-го стрелкового полка под командованием лейтенанта В.Г. Угрюмова и младшего политрука А.Н. Георгиева 3 часа вели с врагом в районе д. Мыканино. Из 17 человек уцелело только двое; потери противника, по советским данным, составили 8 танков подбитыми.
Подвиг одиннадцати саперов. 18 ноября 11 сапёров из 1077-го стрелкового полка во главе с младшим лейтенантом П.И. Фирстовым в районе с. Строково проявила мужество, стойкость и бесстрашие, около 5 часов сдерживали атаки батальона немецкой пехоты, поддерживаемого танками, обеспечивая отход полка. Немцы потеряли несколько десятков солдат и офицеров, 7 немецких танков были подбиты.
О подвиге и судьбе саперов младшего лейтенанта П.И. Фирстова в ноябре 1941 г. в 1077-м полку ничего не было известно. Ясно было, что они выполнили поставленную боевую задачу, задержав немцев на несколько часов. Только в начале июня 1942 г. выяснилась судьба саперов: тогда у д. Строково было обнаружено захоронение 10 советских солдат. Жители деревни рассказали представителям военной прокуратуры о подробностях боя и о жестокой расправе немцев над тяжелораненым командиром группы младшим лейтенантом П.И. Фирстовым и над несколькими другими ранеными саперами . В июле 1942 г. все сапёры группы П.И. Фирстова были посмертно представлены к званию Героя Советского Союза, но были награждены орденом Ленина . Это единственный случай в Великой Отечественной войне, когда целый взвод саперов был награжден высокой правительственной наградой .
Много примеров мужественного, геройского поведения воинов 316-й стрелковой дивизии в боях с врагом 16-20 ноября 1941 г. зафиксировано Комиссией по истории Великой Отечественной войны Академии наук СССР: «…17ноября идут упорные бои, в разных местах отдельные группы геройски дерутся… в районе отметки 231,5 80 человек 2-й стрелковой роты во главе с лейтенантом Краевым были окружены 400 немцами с 8-ю танками. Они пошли в контратаку, выбили до 200 немцев, подбили 3 танка, захватили три станковых пулемета, 1 легковую машину – тогда остальные немцы убежали… В другом месте, в районе ст. Матренино, 600 немцев и 6 танков повели наступление на 1-ую стрелковую роту. 120 человек под командованием лейтенанта Филимонова были окружены. Они продемонстрировали бегство. Немцы захватывают пос. Матренино, тогда Филимонов со своими храбрецами идут в контратаку, выбивают около 300 немцев и занимают село. Потом по приказу командования планомерно отходят… В этот же день 20 человек под командой Исламкулова (мл. лейтенанта) вели упорный бой между Ядрово и Матренино. Когда рота Филимонова стала отходить по приказу, то отход прикрывала группа в 16 человек, которая во главе с Филимоновым и Толстуновым Ф.Д. вела 3 часа бой, сдерживая натиск немецкого батальона, давая роте возможность занять новый рубеж обороны…» (из стенограммы беседы с капитаном А.А. Сухановым осенью 1942 г. в расположении 1073-го стрелкового полка: в боях ноября 1941 г. – первый помощник начальника штаба 1073-го полка).
Бывший командир 1-го батальона 1073-го стрелкового полка Б. Момыш-Улы в одной из своих книг привел еще ряд примеров массового героизма панфиловцев в ноябрьских боях 1941 г.: «…17 ноября стало днем наиболее яркого проявления массового героизма солдатами и офицерами нашей дивизии… В районе деревни Ядрово, в тылу 2-го батальона 1073-го стрелкового полка младший лейтенант Исламкулов Мухаметкул и лейтенант Огуреев, случайно очутившись в тылу с 20 стрелками, отражают атаку батальона немецких автоматчиков. …В этот же день массовый героизм проявили 80 стрелков командира Семена Краева, политрука Ахтана Хасанова, на станции Матренино 120 стрелков под командованием лейтенанта Филимонова Ефима Ефимовича и 90 стрелков под командованием лейтенанта Танкова в деревне Горюны на Волоколамском шоссе. Вот сколько случаев имели место 17 ноября 1941 года…».
Командующий 4-й танковой группой генерал-полковник Э. Гёпнер, чьи дивизии вели бои с 316-й стрелковой дивизией (с 18 ноября 1941 г. – 8-й гвардейской), в своих донесениях командующему группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалу Ф. Боку так охарактеризовал панфиловскую дивизию: «Дикая дивизия, воюющая в нарушение всех уставов и правил ведения боя, солдаты которой не сдаются в плен, чрезвычайно фанатичны и не боятся смерти».
Таким образом, в ноябрьских боях 1941 г. на волоколамском направлении воинами панфиловской дивизии был совершен ряд героических подвигов. По стечению обстоятельств знаменитым, известным всей Красной Армии и советскому народу, стал подвиг 28 героев из состава 4-й роты 1075-го стрелкового полка. Подвиги других воинов-панфиловцев не стали столь знаменитыми, хотя они были не менее героическими.
Такая ситуация не была исключением в годы Великой Отечественной войны. Так широко стал известен подвиг А.М. Матросова, закрывшего своим телом амбразуру немецкого ДОТа. Но после войны выяснилось, что такой же подвиг совершили более 200 красноармейцев . По данным Т.В. Бортковского (книга «Остаться в живых. Неизвестные страницы Великой Отечественной») указанный подвиг совершили 211 человек, причем более 40 красноармейцев – в 1941-1942 гг., то есть еще до подвига А.М. Матросова. Среди этих 40 человек есть три воина, защищавшие Москву: сержант 1319-го стрелкового полка 185-й дивизии В.В. Васильковский 6 декабря 1941 г. закрыл своим телом амбразуру вражеского ДОТа. В.А. Васильковский был награжден орденом Ленина. Подобные же подвиги совершили 25 декабря 1941 г. командир взвода 1174-го полка 348-й стрелковой дивизии Н.С. Шевляков, а 27 декабря 1941 г. – боец 1186-го полка 355-й стрелковой дивизии Я.П. Падерин. Посмертно Н.С. Шевляков и Я.П. Падерин были удостоены звания Героя Советского Союза.
В течение Великой Отечественной войны были и повторения подвига 28 панфиловцев. Так, в ходе Сталинградской битвы 17 декабря 1942 г. 24 воина 1378-го стрелкового полка 87-й стрелковой дивизии под командованием старшего лейтенанта Н. Наумова, имея 2 противотанковых ружья, два дня сдерживали непрекращающиеся атаки немцев на северо-западных скатах высоты 137,2, уничтожив 18 танков. Все воины погибли, но выполнили свой долг перед Родиной. Во время Курской битвы 13 июля 1943 г. взвод бронебойщиков (14 человек, 4 ПТР) старшего лейтенанта К.Т. Поздеева в бою у д. Авдеевка, уничтожив огнем ПТР, гранатами и зажигательными бутылками 11 танков, почти в полном составе погиб на удерживаемой позиции.
В целом, в результате мужества и стойкости 316-й стрелковой дивизии и других соединений 16-й армии 4-я немецкая танковая группа за три дня наступления смогла вытеснить войска армии лишь с главной полосы обороны и продвинуться всего на 4-6 км.
Следует сказать, что мужественное и стойкое противодействие немецким войскам оказывали все советские армии, вставшие на пути наступающих на Москву немецких войск. В отличие от многих современных российских исследователей, которые стараются умалить подвиг советских солдат и командиров в битве под Москвой, западногерманские историки признали бесспорным тот факт, что на подступах к Москве солдаты вермахта столкнулись с героическим сопротивлением советских войск. Как отмечает В. Хаупт в книге «Битва за Москву. Первое решающее сражение Второй мировой. 1941-1942»: «Здесь немцы столкнулись с фанатичным сопротивлением новых сибирских дивизий, которые не желали сделать ни шагу назад. Русские не испугались танков с крестами на башнях, атаковали их средствами ближнего боя и освобождали дорогу только мертвыми. Здесь на Волоколамском шоссе в районе Бородина – на поле сражения, где 130 годами раньше встретился со своей судьбой император Наполеон, 32-я сибирская и 316-я стрелковая дивизии Красной армии стояли насмерть, до последнего солдата… на всем протяжении Московского фронта русские войска стояли насмерть, не щадя своей жизни. Многие дивизии после сражения прекратили свое существование, погибли все офицеры и комиссары. Нередко из боя возвращались единицы – всего 350 солдат осталось от 316-й стрелковой дивизии и 58-й танковой бригады . С фанатичным сопротивлением столкнулись все немецкие дивизии и боевые группы, которые 16 ноября начали наступление на Москву».
Домысел третий – «число героев – 28 – произвольно вымышлено»
Этот домысел опирается на показания А.Ю. Кривицкого, приведенные в справке-докладе военной прокуратуры, где он невнятно и неубедительно объясняет, откуда взялась цифра 28 . Командир 1075-го стрелкового полка полковник И.В. Капров, как уже отмечалось, утверждал, что героически дралась вся 4-я рота, в которую входили 28 героев. Численность этой роты до боя составляла более 120 человек, а после боя осталось только 20-25 воинов, т.е. в бою пали смертью храбрых около 100 человек. Все они достойны называться героями. В других публикациях и обсуждениях в Интернете говорится о том, что все воины 316-й (с 17 ноября 1941 г. – 8-й гвардейской) стрелковой дивизии являются героями, отстоявшими Москву. Это, несомненно, справедливые оценки мужества и стойкости воинов панфиловской дивизии.
Но нужно иметь в виду, что в статьях А.Ю. Кривицкого речь идет о бое панфиловцев с танками противника. Для борьбы с танками нужны соответствующие средства. Наиболее эффективны – артиллерийские противотанковые средства. Но их-то как раз в битве под Москвой и не хватало. Поэтому 21 октября 1941 г. вышло специальное Постановление Военного совета Западного фронта.
Постановление Военного совета Западного фронта о сформировании истребительных противотанковых отрядов
№84 21 октября 1941 г.
Опыт Отечественной войны с германским фашизмом показал, что эффективным и вместе с тем доступным средством успешной борьбы с танками противника являются истребительные группы, созданные в полках и соединениях. Учитывая это, Военный совет фронта постановил сформировать:
1) в каждом стрелковом полку – по одному истребительному противотанковому отряду в составе одного среднего командира и 15 бойцов, в том числе отделение саперов с противотанковыми минами. Вооружение отрядов: 150 противотанковых гранат, 75 бутылок КС, ППШ-3, противотанковые мины, полуавтоматические винтовки. Все патроны к винтовкам бронебойные. Отряд подвижный, на грузовой машине;
2) в каждой стрелковой дивизии – по два истребительных отряда в составе: командир отряда, два стрелковых отделения и взвод саперов. Отряд подвижный, на грузовых машинах ЗИС-5;
3) три армейских подвижных отряда дивизионного типа. Вооружение дивизионных и армейских отрядов: 300 противотанковых гранат, 150 бутылок КС, ППШ-6 и противотанковые мины, полуавтоматические винтовки. Все патроны к винтовкам бронебойные;
4) отряды укомплектовать стойкими, смелыми, самоотверженными, проверенными в боях бойцами и командирами, обеспечив в них должную партийно-комсомольскую прослойку. Отряды должны быть особенно подвижны, маневренны, действовать внезапно, дерзко, накоротке;
5) задачи отрядов: уничтожать танки, мотоциклистов и автомашины противника и своими дерзкими действиями влиять морально на пехоту противника. Отряды сформировать к 23 октября.
В соответствии с этим Постановлением по распоряжению командующего 16-й армии генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского в полках 316-й стрелковой дивизии были созданы истребительные противотанковые отряды в составе взвода и роты саперов на автомашине с запасом противотанковых мин и бутылок с горючей смесью.
Истребительные противотанковые отряды комплектовались в основном добровольцами. В ноябре 1941 г. отряды истребителей танков создаются уже на уровне батальонов. Генерал армии А.П. Белобородов (в ноябре 1941 г. – полковник, командир 78-й стрелковой дивизии) в книге «Всегда в бою» пишет, что по прибытии дивизии в начале ноября 1941 г. на фронт командующий 16-й армии генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский поставил командованию дивизии следующую задачу: «В каждом батальоне немедленно сформируйте отряды истребителей танков. Помните, главный наш противник – танки. Выбить у немцев танки – повторил генерал – значит овладеть инициативой…».
Такой отряд истребителей танков занял позиции в опорном пункте у разъезда Дубосеково. Об этом свидетельствуют выжившие участники боя: «Наступил решающий момент. Мы, двадцать восемь гвардейцев, вызвавшихся из разных рот добровольно составить группу истребителей танков…» (из рассказа Г.М. Шемякина – «Казахстанская правда» от 15 января 1944 г.); «…Мы объявились добровольцами (истребителями танков – В.Л.), набрали гранаты, бутылки с горючей смесью и пошли на разъезд Дубосеково …» (из стенограммы беседы с Г.М. Шемякиным, записанной в Алма-Ате 3 января 1947 г.); «Мы все обучались в истребительном взводе... Как раз перед этим боем числа 15-го мы получили бутылки с горючим. Наш истребительный взвод вызвали подарки получать. … Мы тогда получили большое количество и бутылок с горючим, и гранат…» (из стенограммы беседы с И.Р. Васильевым, записанной в госпитале в Москве 22 декабря 1942 г.).
Важно отметить, что в это же время в войска стали поступать противотанковые ружья (ПТР), разработанные конструкторами стрелкового оружия В.А. Дегтяревым (ПТРД) и С.Г. Симоновым (ПТРС). Первыми новые ПТР получили войска Западного фронта, оборонявшие Москву. Директивой командующего войсками фронта генерала армии Г.К. Жукова от 26 октября 1941 г. в 5-ю, 33-ю и 16-ю армии были направлены по 3-4 взвода ПТР. 16-я армия в первых числах ноября1941 г. получила всего 40 ПТР, из которых 30 были отданы 316-й дивизии. Командир 1075-го стрелкового полка И.В. Капров утверждает, что в полку было 11 ПТР. По донесению начальника политотдела 316-й стрелковой дивизии батальонного комиссара А.Ф. Галушко начальнику политотдела 16-й армии полковому комиссару А.И. Масленову 1075-й стрелковый полк имел 2 взвода ПТР. В опорном пункте у разъезда Дубосеково были противотанковые ружья – об этом сообщил участник боя Г.М. Шемякин («Казахстанская правда» от 15 января 1944 г.): «…В ход пущены все боевые средства – и пулеметы, и противотанковые ружья, и винтовки, и гранаты, и бутылки с горючей смесью…». Сколько было противотанковых ружей в опорном пункте у разъезда Дубосеково? Называют разные цифры: одно ружье, два, четыре и даже одиннадцать ПТР. Наиболее вероятной является предпоследняя цифра: командир 1075-го стрелкового полка полковник И.В. Капров сообщал о 4 противотанковых ружьях во 2-м батальоне. Скорее всего, эти ружья были переданы группе истребителей танков. При усилении группы истребителей танков, находящихся у разъезда Дубосеково, 4 расчетами ПТР общая численность воинов опорного пункта составит около 30 человек. Таким образом, цифра героев-панфиловцев в статьях А.Ю. Кривицкого если и не совпадает с истинной, то близка к ней.
Думаю, что впервые эту цифру А.Ю. Кривицкому сообщили в 316-й дивизии, но не уточнили, что речь идет о специально созданной группе истребителей танков.
Домысел четвертый – «в ходе боя немцы потеряли незначительное число танков»
Прежде всего, нужно сказать, что на позиции 1075-го стрелкового полка наступало большое число немецких танков. Об этом свидетельствуют документы 2-й немецкой танковой дивизии, из которых следует, что около 90 танков участвовали 16 ноября 1941 г. в наступлении преимущественно на позиции 1075-го стрелкового полка. Командир 1075-го стрелкового полка полковник И.В. Капровутверждает: «…На участках полка наступало свыше 50 танков, причём главный удар был направлен на позиции 2-го батальона, в том числе и участок 4-й роты…»
Теперь о числе подбитых панфиловцами танков. В различных публикациях высказывается сомнение, что в ходе боя у разъезда Дубосеково было подбито 18 немецких танков .
Авторы этих публикаций считают, что для немцев потеря такого числа танков была событием «экстраординарным». На самом деле ничего «экстраординарного» в цифре подбитых у разъезда Дубосеково немецких танков нет.
Во-первых, по данным немецкого историка К. Рейнгардта безвозвратные потери танков на Восточном фронте с 1 по 30 ноября составили 1478 машин. В среднем получается по 49 танков в день теряли немцы. Большая часть потерь была на фронте группы армий «Центр», поскольку именно там велись наиболее напряженные бои. Безвозвратные потери танков этой группы армий во второй половине ноября были в среднем порядка 30-35 танков в день. Но это в среднем. Естественно, что в начале второго наступления группы армий «Центр» при прорыве обороны упорно сопротивлявшихся советских войск потери танков были значительно больше. Так, например, по данным К. Рейнгардта, только группа «Эбербах» сформированная командующим 2-й немецкой танковой армии генерал-полковником Г. Гудерианом для захвата Тулы, имевшая к началу наступления 18 ноября 1941 г. 110 танков, за 5 дней боев (к 24 ноября 1941 г.) потеряла 78 танков (16 танков в день). 2-й немецкая танковая дивизия перед началом наступления имела 132 танка, а 28 ноября строю оставалось лишь 56 танков, т.е. за время боев дивизия безвозвратно потеряла 76 танков (почти 60% от первоначального числа). Нужно иметь в виду, что противотанковые средства истребительных отрядов и групп в большинстве случаев лишь временно выводили из строя немецкие танки (например, при подрыве гусениц танка или их разрушения выстрелами ПТР). Это значит, что число подбитых танков 2-й немецкой танковой дивизии было значительно большим, чем число (76) безвозвратно потерянных машин. Поскольку большая часть потерь 2-й немецкой танковой дивизии приходилась на период прорыва обороны 316 стрелковой дивизии, то цифра в 18 подбитых немецких танков у разъезда Дубосеково вполне реалистична.
Во-вторых, по немецким документам, 16 ноября 1941 г. на позиции 2-го батальона 1075-го стрелкового полка наступало около 45 танков 1-й боевой группы 2-й немецкой танковой дивизии, а утром 17 ноября 1941 г. 1-я боевая группа атаковала позиции 1075-го стрелкового полка у д. Шишкино лишь 17 танками. В документах 2-й немецкой танковой дивизии есть сведения, что 17 ноября 1941 г. часть 1-й боевой группы участвовала вместе со 2-й и 3-й боевыми группами в наступлении на позиции 1073-го полка в районе деревень Ченцы и Голубцово. Сколько танков 1-й боевой группы участвовали в этом наступлении неизвестно, но, скорее всего, их было значительно меньше, чем танков, атакующих позиции 1075-го стрелкового полка у д. Шишкино. Если считать, что для атаки на деревни Ченцы и Голубцово было выделено 6-8 танков 1-й боевой группы, то получается, что в течение 16 ноября 1941 г. 1-я боевая группа 2-й немецкой дивизии потеряла 20-22 танка. Из них 18 машин вполне могли быть подбиты в боях у разъезда Дубосеково.
В-третьих, в боях, начавшихся 16 ноября 1941 г., впервые были (в том числе и у разъезда Дубосеково) применены новые противотанковые ружья, разработанные В.А. Дегтяревым и С.Г. Симоновым. Некоторые современные «знатоки» утверждают, что противотанковые ружья производили больше «психологическое воздействие» на противника, чем наносили реальный ему урон. Но в действительности противотанковые ружья оказались эффективным средством борьбы с немецкими танками, имевшими в 1941 г. невысокую броневую защиту . Эффективность ПТР подтверждают следующие примеры. 13 января 1943 г. при отражении танковой атаки под хутором Дядин (Белокалитвинский район Ростовской области) бронебойщик Ф.Г. Старцев из противотанкового ружья подбил 11 танков. Другой отважный бронебойщик И.М. Каплунов в Сталинградской битве 19 декабря 1942 г. в бою у хутора Нижне-Кумский подбил из ПТР 9 танков. Обоим бронебойщикам было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Для немцев появление 16 ноября у разъезда Дубосеково противотанковых ружей стало неприятной неожиданностью, увеличившей их потери в танках. Это еще один аргумент, показывающий, что ничего удивительного в цифре 18 подбитых танков у разъезда Дубосеково нет.
Домысел пятый – «в результате подвига 28 героев 316-я дивизия была награждена орденом Красного Знамени и стала гвардейской»
В ряде публикаций обсуждение подвига 28 героев-панфиловцев предшествует рассказу о награждении 316-й дивизии орденом Красного Знамении и присвоения ей звания гвардейской. При этом складывается впечатление, что эти награды дивизия получила благодаря подвигу 28 героев-панфиловцев. Но это совершенно неверное представление. И орден, и звание дивизия получила за боевые заслуги в отражении октябрьского наступления немецких войск. Вот что было написано в представлении дивизии к наградам.
Донесение командующего войсками Западного фронта Верховному Главнокомандующему от 16 ноября 1941 г. о боевых действиях 316-й стрелковой дивизии и ходатайство о переименовании дивизии в гвардейскую и награждении ее орденом «Красное Знамя»
Тов. СТАЛИНУ
В период Волоколамской операции 316-я стрелковая дивизия отважными и умелыми действиями в течение 20-27.10.41 отбивала атаки трех пехотных дивизий и танковой дивизии фашистов. В ожесточенных боях дивизия уничтожила у противника до 80 танков и несколько батальонов пехоты. Ни один боец не дрогнул перед атаками двух сотен фашистских танков.
Только благодаря неустойке соседа части доблестной 316 сд были отведены на новый рубеж, продолжая наносить противнику сокрушительные удары.
Личный состав дивизии храбро дрался и, не имея танков, с бутылками в руках бросался в атаку на танки противника.
Остановив наступление противника, дивизия твердо удерживает занимаемый рубеж, продолжая наносить большие потери врагу.
За проявленную отвагу в боях, за стойкость, мужество и героизм всего личного состава дивизии в борьбе с фашистами ходатайствую о присвоении 316 стр. дивизии звания ГВАРДЕЙСКОЙ ДИВИЗИИ и награждении ее орденом «КРАСНОЕ ЗНАМЯ».
Жуков
Булганин
16 ноября 1941 г.
17 ноября во всех центральных газетах был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении 316 стрелковой дивизии орденом Красного Знамени, а 18 ноября 1941 г. был издан приказ Народного Комиссара Обороны о переименовании 316-й стрелковой дивизии.
ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР
Содержание: О переименовании 316 сд в Гвардейскую дивизию.
18 ноября 1941 г. №-339 г. Москва
В многочисленных боях за нашу Советскую Родину против гитлеровских захватчиков 316-я стрелковая дивизия показала образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. Своими отважными частями и умелыми действиями в течение 20-27 октября 316-я дивизия отбивала атаки трех пехотных дивизий и танковой дивизии фашистов. Личный состав дивизии храбро дрался, остановил наступление превосходящих сил противника, обратил его в бегство с большими потерями.
На основании изложенного и в соответствии с постановлением Президиума Верховного Совета СССР Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:
1. За проявленную отвагу в боях, за стойкость, мужество и героизм личного состава переименовать 316-ю стрелковую дивизию в 8-ю гвардейскую стрелковую дивизию (командир дивизии генерал-майор И.В. Панфилов).
2. В соответствии с постановлением Президиума Верховного Совета СССР указанной дивизии вручить гвардейское Знамя.
3. Всему начальствующему (высшему, старшему, среднему и младшему) составу этой дивизии с ноября сего года установить полуторный, а бойцам – двойной оклад содержания.
4. Настоящий приказ объявить в действующей армии и в округах, во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях и командах.
Народный комиссар обороны Союза ССР И. Сталин
Начальник Генерального штаба Красной Армии
Маршал Советского Союза Б. Шапошников.
Таким образом, согласно архивным документам и свидетельствам очевидцев 16 ноября 1941 г. у разъезда Дубосеково был бой отряда истребителей танков 2-го батальона 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии с танками 1-й боевой группы 2-й немецкой танковой дивизии. В ходе ожесточенного боя герои-панфиловцы удерживали свои позиции не менее 5 часов и подбили за это время большое число немецких танков. В тяжелые для страны осенние дни 1941 г. подвиг 28 героев-панфиловцев явился вдохновляющим примером воинской доблести, стойкости и мужества для всех воинов Красной Армии, сыграл огромную мобилизующую роль в борьбе советского народа с немецко-фашистскими захватчиками.
Мемориал у разъезда Дубосеково, посвящённый подвигу 28 героев-панфиловцев
«Под Москвой хребет вермахта надломился»
Приведенными в заголовке словами Пауль Карелл (псевдоним оберштурмбанфюрера СС П. Шмидта – исполнительного директора Службы новостей третьего рейха и руководителя пресс-департамента министерства иностранных дел Германии) в книге «Восточный фронт. Гитлер идет на Восток» подвел итоги действий вермахта в Московской битве.
Плакат 1941 г. – художники М.В. Куприянов, П.Н. Крылов, Н.А. Соколов (Кукрыниксы)
Начавшееся 5 декабря 1941 г. наступление советских войск Западного (командующий – генерал армии Г.К. Жуков), Калининского (командующий – генерал-полковник И.С. Конев), Брянского (командующий – генерал-полковник Я.Т. Черевиченко) и Юго-Западного (командующий – генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко, с 18 декабря 1941 г. – Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко) фронтов застало врасплох войска немецкой группы армий «Центр» (командующий – генерал-фельдмаршал Ф. Бок, с 18 декабря 1941 г. – генерал-фельдмаршал Г. Клюге): накануне – 4 декабря 1941 г. – отдел по изучению иностранных армий на Востоке докладывал руководству вермахта «…В общем же боеспособность противника не настолько велика, чтобы без значительного подкрепления можно было предпринять крупное наступление…».
Контрнаступление Красной Армии оказало сильное влияние на моральное состояние войск вермахта. Вот что об обстановке в немецких войсках в ходе наступательных операций Красной Армии писал командир 56-го моторизованного корпуса, воевавшего в составе 3-й немецкой танковой армии, генерал танковых войск Ф. Шааль*: «…Дисциплина начала рушиться. Все больше и больше солдат пробивались на запад без оружия, ведя на веревке теленка или таща за собой санки с мешками картошки, – они просто брели на запад без командиров. Солдат, погибших в ходе бомбежек с воздуха, больше никто не хоронил. Подразделения тыла, часто без офицеров, заполоняли дороги, в то время как боевые части всех родов войск, включая зенитчиков, отчаянно держались до конца на передовой. Целые колонны тылового обеспечения, за исключением тех, где имелось жесткое руководство – в страхе стремились в тыл. Части тыла охватил психоз, вероятно потому, что они в прошлом привыкли к постоянным наступлениям и победам. Без еды, трясущиеся от холода, в полном смятении солдаты шли на запад. Среди них попадались раненые, которых не смогли вовремя отправить в тыл. Экипажи самодвижущейся техники, не желая ждать на открытых местах, когда на дорогах рассосутся пробки, просто уходили в ближайшие села. Такого трудного времени на долю танкового корпуса еще не выпадало…».
Выразительные оценки немецких солдат ситуации и боевых качеств советских войск после начала контрнаступления Красной Армии под Москвой содержатся в книге «Разгром немцев под Москвой. Признание врага».
«...Отступление нашей дивизии началось 5 декабря. Это было не отступление, а бегство. Нападение русских было так внезапно, что нами были брошены орудия, снаряды и другое вооружение» (из показаний пленного солдата О. Гомеля).
«.... Мы не смогли сдержать контрнаступления русских потому, что были обескровлены, и ещё потому, что дух армии упал. Дисциплина в армии заметно расшаталась ещё до отступления, а во время отступления не было вообще никакого порядка. Никто никого не слушался. Многие офицеры бежали на своих машинах. Среди солдат началась паника. Мы бросили почти все машины. Часть солдат бросала даже оружие. Обмороженные и раненые просили взять их с собой, но никто не обращал на них внимания. Наше командование уверяет, что это есть стратегическое отступление. Однако большинство солдат понимает, что при стратегическом отступлении не бросают машин, орудий и людей» (из показаний пленного ефрейтора К. Фалька, декабрь 1941 г.).
«...В связи с отступлением среди немецких войск всюду чувствуется растерянность, царит неразбериха. Приказы поступают самые противоречивые, командиры не знают, что делать» (из показаний пленного солдата А. Тортанца).
«...Все наши солдаты считают, что Германия недооценила вооружённые силы России. В боях погибло столько наших танков, самолётов. Многим солдатам ясно, что русская армия обладает очень большими резервами... Мы прониклись уважением к русскому оружию...» (из показаний пленного ефрейтора В. Шадта).
«…Трудно сказать, какой род советского оружия лучше, все виды оружия бьют сильно, и пехота наступает напористо. Особенно метко бьёт артиллерия. Я видел, как снаряды падали от цели на 20 метров, но не больше. Чаще всего они попадают в цель. Почти невозможно бороться с тяжёлыми советскими танками. Большие потери мы несли от «Катюши». Сильно бьют 120-миллиметровые миномёты» (из показаний пленного ефрейтора Г. Вальтера).
«...Судя по нашим сводкам, я думал, что у русских не осталось ни артиллерии, ни танков, что они вообще не смогут серьёзно наступать... Должен сказать, как специалист, что операция против Андреаполя была проведена русскими великолепно, умно, дерзко и безупречно организованно. За эти дни я сам увидел, насколько лживы были сообщения немецких газет об исчерпании русских резервов, о плохой организации и истощённости русской армии» (из показаний пленного капитана А. Линденталя, 14 февраля 1942 г.).
«...Наши офицеры нам говорили, что оружие у русских плохое, но теперь мы сами убедились: у Красной Армии есть такое оружие, какого нет у немецкой армии» (из показаний пленного фельдфебеля К. Егера).
«...Русские лучше и надёжнее вооружены для зимы, нежели мы... Они могут часами лежать перед нашими позициями при тридцати пяти градусном морозе, выжидая подходящего момента для атаки. Их молодые командиры храбры и располагают большим опытом в проведении операций» (из письма обер-лейтенанта Зиверса, командира 3-го батальона 416-го полка 123-й немецкой дивизии, штурмфюреру бригады СА в Ратенове).
«...Да, этот поход в Россию тяжёл и стоит много крови. Я знаю русских солдат ещё по прошлой мировой войне. Русский был уже тогда невероятно упорным противником. Теперь же к этому надо добавить ужасы танковых битв и воздушных бомбардировок, и, кроме того, надо сказать, что сегодняшний русский солдат в десять раз ожесточённее сражается, чем солдат царской армии, не правда ли?..» (из письма Г. Крамера сыну Бернарду).
«...Русские солдаты совершенно загадочны в своей силе и сверхчеловеческой самоотверженности...» (из показаний пленного лейтенанта Грюндера).
«…Русский – упорный, или, вернее, упрямый парень. Он всё время атакует и сейчас, в особенности по ночам...» (из письма шарфюрера СА, младшего врача В. Гельдера товарищам, 10 января 1942 г.).
«...Относительно русских мы сильно просчитались. Те, которые с нами воюют, не уступают нам ни в одном роде оружия, а в некоторых и превос¬ходят нас. Если бы ты только пережил когда-нибудь налёт пикирующих бомбардировщиков русских, ты бы кое-что понял, мой мальчик. Что касается меня, то я уже сыт по горло...» (из письма унтер-офицера Г. Буркеня, 14 декабря 1941 г.).
«...Мы недооценивали русскую армию и её оружие. Особенно это ясно теперь, когда против нас брошены сибирские дивизии, прекрасно сна-ряженные для войны в зимних условиях. … Тогда и начинается страшная «русская рукопашная» (из фашистской газеты "Берлинер берзенцейтунг").
«...Русская армия чрезвычайно хорошо обучена. Немцы столкнулись с противником, который обладает прекрасной военной техникой. Боевой дух русских солдат сломить невозможно» (из официального немецкого листка «Динст аус Дейчланд»).
«…7 февраля мы прибыли на Восток и с этого же дня находимся в боях. Только теперь чувствуешь, что такое война. Мы совсем не снимаем сапог: день и ночь бои. Вчерашний день, 15 февраля, я никогда не забуду. С 7 часов утра и до сего часа (сейчас 8 часов утра) – всё время огонь. Русские так упорны; они дерутся до последнего человека...» (из письма ефрейтора П. Ланга, п.п. 10457 В, Фриде Ланг, 16 февраля 1942 г.).
«…День и ночь здесь, на центральном участке фронта, жестокие бои. Счастье, что я ещё остался в живых. У нас уже много убитых и раненых. Бог меня пока ещё сохранил. В Белом и Котове я принимал участие в жестоких боях. Многие отморозили руки и ноги, и я тоже. Только бы остаться в живых! Отказываюсь от железного креста; хочу свой крестец принести домой... Русские – упорные воины, это твёрдо установлено...» (из письма ефрейтора Эгона, п.п. 11226/С, родным в Людвигсгафен, 28 февраля 1942 г.).
«...В письмах на фронт часто можно найти жалобы на длительность русской кампании. Пора выкинуть из головы мысли о быстром завершении войны. Если в нашей печати иногда пишут, что русские полностью побеждены, то подобного рода мнения руководящих деятелей печатаются исключительно для заграницы, чтобы подчеркнуть нашу уверенность в победе» (из приказа командира 98-й немецкой пехотной дивизии. Декабрь 1941 г.).
«...5 декабря 1941 г. В результате разгрома под Калинином от нашего 303-го полка остался один батальон, который был влит в 167-й п. 86-й пд Главные потери мы понесли от огня «Катюши». После разгрома 5 декабря солдаты морально подавлены. При наступлении частей Красной Армии они бегут, в особенности, если наступление поддержано танками. Холод, глубокий снег и отсутствие обещанных отпусков отрицательно действуют на настроение солдат. Попав в плен, я увидел, что Красная Армия прекрасно обмундирована, оснащена и располагает огромными резервами. Я убедился, что в этой войне победит СССР» (из показаний пленного ефрейтора К. Айтцена, связиста 12-й роты 167-го пехотного полка 86-й пехотной дивизии).
В боевых частях группы армий «Центр», как отмечает М.Ю. Мягков в книге «Вермахт у ворот Москвы, 1941-1942», возросло число всевозможных воинских проступков, в том числе побеги, членовредительство и дезертирство. Для удержания разваливающегося фронта группы армий «Центр» А. Гитлер 16 декабря 1941 г. издал приказ, которым предусматривалось жестокое наказание за отступление без приказа. Командование вермахта предприняло ряд жестких мер для поддержания дисциплины и боевого духа в войсках. Из солдат и офицеров, совершивших воинские проступки и преступления, стали формироваться штрафные роты и батальоны. Были созданы «заградительные отряды», которые имели право расстреливать немецких солдат за самовольное оставление позиций. По данным М.Ю. Мягкова зимой 1941-1942 гг. военные трибуналы вермахта осудили 62 тысячи солдат и офицеров за дезертирство, самовольное отступление, неповиновение и другие воинские проступки.
Плакат 1941-1942 гг. Художник В.Н. Дени
Одновременно с ухудшением дисциплины в немецких войсках падала их боеспособность в силу больших потерь опытных солдат вермахта. П. Карелл отмечал, что уже к концу ноября 1941 г. в соединениях группы армий «Центр» «…Численность боевого состава полков сократилась больше чем наполовину. Хуже всего обстояло с офицерами и унтер-офицерами, а также с опытными обер-ефрейторами – ряды их особенно поредели из-за боевых потерь, обморожений и прочих болезней. Случалось, что лейтенанты командовали батальонами, часто роты возглавляли унтер-офицеры…".
В ходе контрнаступления Красной Армии ситуация еще больше обострилась. Только за период с 1 января по 31 января 1942 г. убыль офицерского состава группы армий «Центр» составила 4544 человек. К концу марта 1942 г. в 10-й моторизованной дивизии по докладу ее командира «численность старых кадров снизилась до минимума (в строевых ротах: 2 унтер-офицера и 9 солдат, в пулеметных: 5 унтер-офицеров и 18 рядовых) ...».
Множество примеров высокого уровня потерь вермахта в Московской битве, содержится в письмах и рассказах немецких солдат и офицеров – участников боев под Москвой.
«...В последних боях под Москвой 67-й пехотный полк понёс исключительно большие потери. В ротах осталось не более двадцати – двадцати пяти человек" (из показаний пленного солдата Э. Шифке).
«...106-я дивизия потеряла шестьдесят процентов личного состава. Она дважды получала большие пополнения – в августе и в октябре. Штабной батальон, в котором я служил, потерял половину солдат и командира батальона...» (из показаний пленного обер-ефрейтора Л. Ноберта).
«...Наша рота потеряла сто двадцать человек. Каждый из нас, оставшихся в живых, стоит одной ногой в могиле...» (из письма Г. Лерпта семье).
«...в 3-й роте из двухсот двадцати солдат осталось всего лишь пятьдесят. В полку много семнадцатилетних юнцов и сорокапятилетних резервистов. В других ротах встречаются и пятидесятилетние» (из показаний пленного ефрейтора Эльбермана).
«...34-я дивизия сейчас стала мало боеспособной. Наша часть понесла крупные потери от русской артиллерии и танков. Недавно советские танки разбили и рассеяли 80-й немецкий пехотный полк. После этого четыре дня собирали его остатки и приводили их в порядок. Третий батальон полностью уничтожен. Сейчас 80-й полк состоит из двух батальонов, причем в каждом батальоне вместо трех рот имеются только две. В 7-й роте было сто восемьдесят солдат, потом прибыло пополнение двадцать человек. А сейчас в этой роте осталось сорок восемь человек" (из показаний пленного ефрейтора 7-й роты 80-го полка 34-й немецкой пехотной дивизии М. Гаста).
«...В начале войны наша дивизия насчитывала 14 тыс. человек. Она трижды пополнялась и получила еще 7500 человек. К моменту отступления от Москвы в ротах осталось по 20-25 человек, а в дивизии не более 3 тыс. человек. Таким образом, дивизия «Райх» за время войны потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести около 18 тыс. солдат и офицеров» (из показаний пленного ефрейтора К. Фалька, декабрь 1941 г.).
«... Наше отступление от Тулы началось 14 декабря 1941 года… В нашем втором взводе из сорока солдат осталось пятнадцать. В 10-й роте было сто шестьдесят солдат, в настоящее время рота имеет семьдесят-восемьдесят человек, считая пополнение, которое мы получали три раза…» (из показаний пленного Г. Вальтера, декабрь 1941 г.).
«... Наша дивизия только в двух последних боях потеряла свыше 3 тыс. человек убитыми и ранеными. Несмотря на двукратное пополнение, в ротах насчитывается не больше пятидесяти процентов наличного состава. Начавшееся отступление немецких войск вызвано огромными потерями в материальной части и живой силе, сокрушительными ударами, нанесёнными советской армией по нашим войскам» (из показаний пленного ефрейтора Л. Лезуна, январь 1942 г.).
«... Наш полк был всё время в боях. Мы истекали кровью. С октября 1941 г. наша рота получала несколько раз пополнение. Рота потеряла 250 человек. Солдаты мечтают получить так называемый «хайтматщусс» («выстрел на родину»), т.е. легкое ранение. Солдаты передают друг другу следующее заявление командира 6-й роты лейтенанта Кау, сделанное им майору: «Бессмысленно продолжать войну, имея такие потери» (из показаний пленного солдата А. Тортанца).
Прибывавшее в группу армий «Центр» пополнение было гораздо хуже подготовлено. В докладе представителя генерального штаба сухопутных войск, находившегося с 2 по 6 декабря 1941 г. в 20-м и 57-м армейских корпусах, отмечался низкий уровень боевых качеств пополнений: молодые солдаты прошли лишь ускоренный курс обучения, их подготовка и морально-психологическое состояние не отвечало требованиям боевой обстановки на Восточном фронте. Командир 19-й танковой дивизии генерал-лейтенант О. Кнобельсдорф 29 марта 1942 г. сообщал в штаб 40-го моторизованного корпуса: «…из 685 чел. рядового состава, прибывших в расположение дивизии, не проходили никакой подготовки – 16 чел.; строевой подготовки – 76 чел.; не учились боевой стрельбе – 105 чел.; не бросали ручных гранат – 94 чел.; жаловались на заболевания сердца, легких, астму – 41 чел., плоскостопие – 135 чел., внутренние заболевания – 42 чел… Боевая способность пополнения низкая... большая часть его совершенно не умеет обращаться с пулеметом...».
Новые пополнения немецких войск не проявляли необходимого упорства в боях. Командир 10-й моторизованной дивизии генерал-лейтенант Ф.-В. Леснер в марте 1942 г. сообщал в штаб 57-го моторизованного корпуса: «...При первом огневом налете новое пополнение бросилось в снег, зарылось в него с головой и было не способно к ведению боя. Когда же офицеры старались воодушевить их, то солдаты притворялись убитыми. Когда началась русская танковая атака, то солдаты повыскакивали и обратились в бегство. Во время другого боя новое пополнение при первом налете принялось из-за укрытия бессмысленно стрелять в воздух...».
С массовым применением Красной Армией танков Т-34 в немецких войсках появилась «танкобоязнь». Зимой 1941 г. новый командующий группы армий «Центр» генерал-фельдмаршал Г. Клюге отмечал, что «как только появляются русские танки, наши войска сразу обращаются в бегство».
Военный врач Г. Хаапе, служивший в 6-й пехотой дивизии 9-й армии пишет в книге «Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941-1942»: «Этой ночью мы получили пополнение: к нам прибыли военнослужащие из строительных рот, из железнодорожных рот, и даже музыканты из полкового оркестра. Теперь на передовую отправляли каждого, у кого имелась пара еще не отмороженных ног и пара рук, способных держать оружие. Эти так называемые «бойцы» не имели абсолютно никакого боевого опыта, а многие из них плохо представляли себе, как обращаться с оружием… Русские снова пошли в атаку. У инженеров, геодезистов, топографов, каменщиков, строителей и других высококвалифицированных в своей области специалистов, не было ни малейшего шанса. Им недоставало главного навыка, нужного для выживания на фронте: боевого опыта. В то время как мы, выстрелив в русских в темноту, меняли позицию, новички оставались на одном и том же месте и продолжали смело стрелять в темноту. Несколько очередей из вражеского автомата, и с ними было покончено… При пересчете нашего пополнения… выяснилось, что из прибывших 130 человек 84 также погибли…».
Начальник штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-фельдмаршал В. Кейтель, подводя итоги Московской битвы (книга «Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания»), писал о состоянии немецкой армии: «…Армия резерва отдала всех рекрутов, включая контингент 1922 г. рождения. …Но все эти меры уже не смогли хотя бы приблизительно восполнить понесённые потери сухопутных войск на Востоке, так что состав дивизий неизбежно пришлось сократить с девяти батальонов до семи, одновременно значительно пополнив их за счет нестроевых и дивизионных тыловых служб, и подразделений снабжения. Неудивительно, что боевая ценность армии, уже давно потерявшей своих самых храбрых офицеров и самых лучших унтер-офицеров, все более снижалась, поскольку она не получала полноценной замены и пополнение ее по большей части шло за счет лишаемых брони рабочих военной промышленности, а также выздоравливающих, возвращающихся на фронт из госпиталей… Наряду с этим сухопутные войска черпали необходимое пополнение и из так называемых «акций прочесывания» в самом рейхе и многочисленных формирований и учреждений фронтовых тылов… О ценности всех этих пополнений говорить не приходится… Поэтому нечего удивляться тому, что боевой дух и готовность к самопожертвованию постоянно падали…».
Командование вермахта в Московской битве недооценило боевые качества советских воинов и их моральный дух. Не грязь и не мороз, на которые часто ссылаются бывшие генералы вермахта, помешали немецким войскам захватить Москву, а возрастающее сопротивление, мужество, упорство и воинское мастерство советских войск – вот что сначала обескровило войска группы армий «Центр», остановило их на пороге Москвы, а затем нанесло им поражение. В тяжелейших боях по защите столицы страны советские воины проявили небывалую стойкость. отвагу. Символами бесстрашия, мужества, самопожертвования во имя Родины стали подвиги З. Космодемьянской, В. Волошиной, 28 панфиловцев, П. Вихрева, Я. Падерина, генералов И.В. Панфилова, Л.М. Доватора и многих других героев. Героизм приобрел массовый характер. Свыше 36 тысяч воинов были награждены орденами и медалями,112 из них стали Героями Советского Союза. Около 40 воинских частей и соединений стали гвардейскими. Под Москвой появились первые гвардейцы-танкисты и гвардейцы-кавалеристы: 4-я танковая бригада полковника М.Е. Катукова первой в танковых войсках стала называться гвардейской. 2-й кавалерийский корпус генерала П.А. Белова стал именоваться 1-м гвардейским кавалерийским корпусом, а 3-й кавалерийский корпус генерала Л.М. Доватора – 2-м гвардейским кавалерийским корпусом.
В ходе наступления Красной Армии своих постов лишились многие генералы группы армий «Центр»: командующий группы армий генерал-фельдмаршал Ф. Бок – сообщает А. Терни в книге «Крах под Москвой. Генерал-фельдмаршал фон Бок и группа армий «Центр». 1941-1942» – сказался больным и был отправлен в долгосрочный отпуск, командующий 9-й армии генерал-полковник А. Штраус был отправлен в отставку, командующий 2-й танковой армии генерал-полковник Г. Гудериан был снят со своего поста и отправлен в резерв Главного командования сухопутных войск вермахта, генерал горнострелковых войск Л. Кюблер был отстранен от командования 4-й армией и зачислен в резерв, а командующий 4-й танковой армии генерал-полковник Э. Гепнер в январе 1942 г. был А. Гитлером вообще лишен звания и уволен из армии без права ношения мундира.
Плакат 1942 г. Художники В.С. Иванов, О.К. Бурова
В результате наступательных операций Красной Армии немецкие войска были отброшены от Москвы на 80-250 км. Поражение немецких войск под Москвой развеяло миф о непобедимости вермахта и означало крах стратегии блицкрига. Генерал Г. Блюментрит, до 17 января 1941 г. возглавлявший штаб 4-й немецкой армии**, писал в книге «Роковые решения», что «...политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое…».
Подвиг советских солдат и командиров под Москвой получил высокую оценку профессионалов. Командующий союзными войсками на Тихом океане американский генерал Д. Макартур в 1942 г. по поводу победы Красной Армии в Московской битве отмечал: «В своей жизни я участвовал в ряде войн, другие наблюдал, детально изучал кампании выдающихся военачальников прошлого. Но нигде я не видел такого эффективного сопротивления сильнейшим ударам до того времени победоносного противника, сопротивления за которым последовало контрнаступление… Размах и блеск этого усилия делают его величайшим достижением во всей истории».
Людские потери Красной Армии и вермахта в Московской битве
В течение всего послесоветского периода нашей страны в массовое сознание настойчиво внедряется мысль о том, что людские потери Красной Армии «в подавляющем большинстве сражений многократно превосходили немецкие». В первую очередь это относится к Московской битве. Начало искаженным представлениям о демографических итогах действий Красной Армии в этой битве положила помещенная в 1990 г. в журнале «Столица» статья А.М. Портнова «Разгром советских войск под Москвой», в которой «доказывалось», что в боях под Москвой людские потери советских войск во много раз превышали потери немецких соединений. В публикациях последних лет появляются совсем уж несуразные цифры соотношения потерь Красной Армии и вермахта в Московской битве. Так, доктор филологии Б.В. Соколов в книге «Правда и мифы Второй мировой» (издание 2018 г.) «подсчитал», что потери советских войск под Москвой были в 27 раз выше потерь немецких войск (с.137).
Сложившаяся ситуация объясняется не только слабым пониманием некоторыми «историками» реалий Московской битвы и их слепой верой статистике вермахта, но и существованием ряда объективных проблем в методологии и практике исчисления и сравнения людских потерь в сражениях на советско-германском фронте. Вызваны эти проблемы различиями в структуре и содержании используемых в Красной Армии и вермахте понятий.
В отечественных и зарубежных исследованиях потери Красной Армии и вермахта в сражениях Великой Отечественной войны рассматриваются с двух позиций: демографической и военно-оперативной.
Демографические потери Красной Армии и вермахта в ходе сражениях войны – это все случаи смерти личного состава, независимо от причин, их вызвавших.
В военно-оперативном смысле потери в конкретных сражениях войны рассматриваются с позиции их влияния на боеспособность войск. Донесения из войск о потерях использовались вышестоящими штабами Красной Армии и вермахта для оценки результатов боевых действий войск, определения численности необходимого для восстановления их боеспособности пополнения. Поэтому под потерями в военно-оперативном смысле понимаются не только случаи смерти военнослужащих, но и всякое их выбытие из строя, хотя бы на время.
В соответствии с нормативными документами Наркомата Обороны СССР общие людские потери армии с военно-оперативной точки зрения делятся на безвозвратные и санитарные.
В ходе Великой Отечественной войны в донесениях войск к безвозвратным потерям относили «погибших в боях, пропавших на фронте без вести, умерших от ран на поле боя и в лечебных учреждениях, умерших от болезней, полученных на фронте, или умерших на фронте от других причин, попавших в плен к врагу», т.е. безвозвратными потерями считались демографические потери, попавшие в плен и пропавшие без вести.
В санитарные потери включались раненые, контуженные, больные, обожженные и обмороженные военнослужащие, утратившие боеспособность и эвакуированные из района боевых действий в лечебные учреждения не менее чем на одни сутки. При этом к санитарным потерям относились как раненые и больные, направленные в тыловые госпитали, так и раненые и больные, лечившиеся в лечебных учреждениях, находящихся непосредственно в войсках.
В вермахте использовались категории военно-оперативных потерь, имеющие другое содержание. В сводках служб учета потерь вермахта военно-оперативные потери делились на «кровавые потери» и «убыль». В «кровавые потери» включались убитые, умершие от ран, пропавшие без вести и раненые (фактически только боевые потери), а в категорию «убыль», кроме того включались больные и обмороженные, относящиеся к небоевым потерям. Таким образом, категория потерь вермахта «убыль» шире используемой в Красной Армии категории «безвозвратные потери», поскольку учитывает еще и санитарные потери войск. Но важно отметить, что категории вермахта «убыль» включает в себя не все санитарные потери, а лишь «раненых и больных, эвакуированных в тыл из полосы действий армий», т.е. отправленных в тыловые госпитали.
Оценка и сравнение людских потерь Красной Армии и вермахта в Московской битве имеет смысл лишь при единой трактовке понятия военно-оперативных потерь и их составляющих. Для корректного сравнения потерь Красной Армии и вермахта в сражениях войны, очевидно, необходимо привести понятие «безвозвратные потери», используемое в Красной Армии, в соответствие с понятием «убыли», применяемом в вермахте. Наиболее логичным единым для оценки людских потерь Красной Армии и вермахта понятием является следующее: «безвозвратные потери (убыль) в сражении – это погибшие, попавшие в плен, пропавшие без вести, а также раненые и больные, отправленные в тыловые госпитали в ходе сражения». С учетом этого замечания перейдем непосредственно к оценке людских потерь в Московской битве.
В отечественной историографии Московская битва разделена на три стратегических операции: одну оборонительную (30.09-5.12.1941 г.) и две наступательные – Московскую (5.12.1941 г. – 7.01.1942 г.) и Ржевско-Вяземскую (7.01- 20.04.1942 г.).
Людские потери в Московской стратегической оборонительной операции (30 сентября – 5 декабря 1941 г.)
Характеристика боевого состава и численности войск в операции приведены в табл. 1.
Потери Красной Армии
Существующие оценки людских потерь Красной Армии в Московской оборонительной операции приведены в табл. 2.
Оценки потерь Красной Армии погибшими, попавшими в плен и пропавшими без вести у С.Н. Михалева, Б.И. Невзорова и Л.Н. Лопуховского с Б.К. Кавалерчиком практически совпадают: они примерно в 1,7 раза выше, чем цифры Г.Ф. Кривошеева. Обоснование своих цифр привел С.Н. Михалев Потери он подсчитал «…как разницу между первоначальной численностью Западного, Резервного и Брянского фронтов (на 1 октября 1941 г. – 1212,6 тыс. чел.) и численностью Западного (включая уцелевшие войска Резервного фронта), Калининского и Брянского фронтов на 1 ноября (714 тыс. чел.) Она составила 498,6 тыс. чел. С учетом пополнения, поступившего за это время на эти фронты (304,4 тыс. чел.), потери в людях за октябрь составили 803 тыс. чел. Учитывая убыль за ноябрь, общие потери фронтов в операции достигли 959,2 тыс. чел., из них безвозвратные — 855100 (и это без учета потерь за 4 дня декабря…».
На мой взгляд, безвозвратные потери Красной Армии в Московской оборонительной операции, С.Н. Михалевым, Б.И. Невзоровым, Л.Н. Лопуховским и Б.К. Кавалерчиком завышены.
Во-первых, в численности личного состава фронтов на 1 ноября 1941 г. (714 тыс. чел.) не учтены военнослужащие, еще находящиеся в окружении. Выход войск из вяземского и брянского «котлов», как отмечал А.В. Исаев в статье «Вяземский «котел», продолжался и в ноябре-декабре 1941 г. Так, в отчете Военного Совета Брянского фронта о боевых действиях войск с 1 октября по 7 ноября 1941 г. (книга «Битва под Москвой», с.136) указано, что после прорыва из окружения и выхода в конце октября 1941 г. войск фронта на новый боевой рубеж «…выход оказавшихся в окружении отдельных бойцов, командиров и политработников, отдельных групп и даже отдельных дивизий (как, например, 4 кд) продолжался не менее месяца». По данным А.М. Самсонова (книга «Москва, 1941 год: от трагедии поражений – к величайшей победе», с.164) жители Подмосковья помогли выйти к своим всего около 30 тыс. воинам, попавшим в окружение. Общее число красноармейцев, вышедших из окружения в ноябре-декабре 1941 г., назвать невозможно: это может быть и 30 тыс. чел., а может и значительно больше.
Во-вторых, при выходе из окружения «…ряд подразделений из состава 3-й и 13-й армий Брянского фронта отходили в полосу соседнего Юго-западного фронта (ему эти армии были в итоге переданы…» («Вяземский котел»), и их численность не была учтена в составе Брянского фронта на 1 ноября 1941 г.
В-третьих, значительное число окруженцев продолжали воевать в партизанских отрядах. В тылу группы армий «Центр» действовали партизанские отряды численностью свыше 26 тыс. чел. Окруженцы составляли большинство (ориентировочно 15-20 тыс. чел.) личного состава этих партизанских отрядов.
В-четвертых, некоторое число избежавших окружения и отступивших к Москве тыловых частей разгромленных армий были переданы формирующимся армиям резерва ГВК. Численность этих частей могла быть значительной – в несколько десятков тысяч человек.
В-пятых, С.Н. Михалевым указана численность пополнения, поступившего во фронты в октябре 1941 г. в 304,4 тыс. чел. В октябре 1941 г. Западный фронт (с 10 октября включивший войска Резервного фронта) и Брянский фронт получили в качестве пополнения 9 стрелковых, 2 мотострелковые, 1 танковую и 2 кавалерийских дивизий, 19 танковых бригад, воздушно-десантный корпус (2 воздушно-десантные бригады) и ряд других частей, общей численностью не менее 100 тыс. чел. Значит, маршевого пополнения фронты получили около 200 тыс. чел. Учитывая скоротечность немецких операций по окружению советских войск, часть маршевого пополнения была уничтожена или попала в плен, не успев прибыть в войска фронтов. Эта часть маршевого пополнения (ее численность, возможно, достигала 100 тыс. чел. и более) относится к 500 тыс. мобилизованных, но захваченных немцами до прибытия в войска военнообязанных, которых Г.Ф. Кривошеев в потери Красной Армии не включал.
Наконец, в-шестых, часть попавших в окружение, но избежавших плена красноармейцев, либо плененных, но отпущенных немцами красноармейцев , оставалась на оккупированной территории и вновь была призвана в Красную Армию после освобождения оккупированной территории. Точное число таких пленных и пропавших без вести установить невозможно, но, видимо, оно исчисляется десятками тысяч человек.
Все перечисленное требует дополнительных исследований, но вполне очевидно, что потери советских войск на московском направлении в октябре-ноябре 1941 г. С.Н. Михалевым завышены не менее чем на 100-150 тыс. чел. (а возможно и больше): т.е. общие потери (безвозвратные и санитарные) Красной Армии в Московской оборонительной операции ориентировочно можно оценить в 800-850 тыс. чел. Точное число раненых и больных, направленных в тыловые госпитали в ходе Московской оборонительной операции неизвестно. В этот период медицинская служба в армиях и фронтах еще не заработала в полную силу, поэтому основная часть раненных и больных отправлялась в тыловые госпитали. По данным труда «Советское здравоохранение и военная медицина в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», в 1941 г. из общего числа возвращенных в строй раненых и больных на долю тыловых госпиталей пришлось 67,3%.
Если принять эту цифру в качестве доли раненых и больных, направленных в тыловые госпитали, безвозвратные потери (убыль) советских войск в Московской оборонительной операции составляют 750-800 тыс. чел.
Потери вермахта
Существующие оценки людских потерь вермахта в Московской оборонительной операции приведены в табл. 3.
Оценки К. Рейнгардта, Б.И. Невзорова, Л.Н. Лопуховского с Б.К. Кавалерчиком и коллектива авторов Института военной истории Министерства Обороны Российской Федерации (ИВИ МО РФ) фактически опираются на сведения 10-дневных донесений немецких войск (Human Loses in World War II. German Statistics and Documents.Heersarzt 10-Day Casualty Reports per Army/Army Group).
Однако достоверность сведений, содержащихся в донесениях войск в вермахте, низка. Во-первых, в книге «Человеческий материал. Немецкие солдаты на Восточном фронте» немецкий исследователь К. Расс утверждает, что, «…регулярная и непрерывная система подсчета и регистрации потерь личного состава выработалась в сухопутных войсках лишь после поражения зимой 1941-1942 гг.». Во-вторых, сведения об убыли немецких солдат в 10-дневных донесениях войск существенно меньше, чем такого же рода сведения в обобщенных справках служб учета потерь вермахта. Так, сведения 10-дневных донесений войск о потерях группы армий «Центр» в 1941-1942 гг. в 1,5-1,7 раза ниже сведений из соответствующих справок вермахта. В-третьих, сведения 10-дневных донесений войск о пропавших без вести солдат вермахта совершенно не стыкуются с официальными данными о численности немецких военнослужащих, взятых советскими войсками в плен. Так, в 1942 г. по 10-дневным донесениям войск пропавшими без вести числились 52 тыс. военнослужащих вермахта, а плененных Красной Армией немецких солдат было около 179 тыс. чел. В-четвертых, сведения о погибших немецких солдатах в 10-дневных донесениях войск кардинально отличаются от цифр, полученных современным немецким исследователем потерь вермахта Р. Овермансом (книга «Deutsche Militarische Verluste im Zweiten Weltkrieg»): сведения 10-дневных донесения войск в 1941 г. ниже в 1,7 раза, а в 1942 г. – в 2 раза. В-пятых, сведения 10-дневных донесений войск о потерях вступают в вопиющее противоречие со свидетельствами немецких участников войны. Так, по данным 10-дневных донесений войск с 11 октября по 10 декабря 1941 г. группа армий «Центр» потеряла погибшими, ранеными и пропавшими без вести 93430 чел., что составляет чуть более 5% от численности войск перед началом операции «Тайфун» (1800 тыс. чел.), а бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал Г. Блюментрит в статье о Московской битве (сборник «Роковые решения») сообщает, что к середине ноября 1941 г.: «…В большинстве пехотных рот (штатная численность пехотной роты – 150 чел. – В.Л.) численность личного состава достигала всего 60-70 человек…», т.е. численность немецких пехотных подразделений сократилась более чем на 50%. П. Карелл в книге «Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941-1943» сообщает, что с 9 октября по 5 декабря 1941 г. 40-й моторизованный корпус вермахта потерял около 40% от номинальной боевой численности, что в процентном отношении в 8 раз больше, чем потери группы армий «Центр», отраженные в 10-дневных донесениях войск. Командующий группы армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. Бок в начале декабря 1941 г. записал в своем дневнике «…сила немецких дивизий в результате непрерывных боев и наступившей суровой зимы уменьшилась более чем наполовину: боеспособность танковых войск стала и того меньше…». Эти свидетельства говорят о том, что в реальности потери вермахта в Московской оборонительной операции были в несколько раз выше сведений о потерях, содержащихся в 10-дневных донесениях войск.
Высокий уровень потерь группы армий «Центр» в Московской оборонительной операции отмечают и зарубежные исследователи. Английский историк Р. Кершоу в книге «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» дает следующую оценку потерь немецких войск: «…Одна только операция «Тайфун» обошлась группе армий «Центр» в 114865 убитых…», а П. Карелл в книге «Восточный фронт. Гитлер идет на Восток. 1941-1943» еще жестче подвел итоги операции «Тайфун»: «…В октябре она (группа армий «Центр» – В.Л.) состояла из семидесяти восьми дивизий, количество которых к декабрю сократилось до тридцати пяти…», т.е. боеспособность группы армий «Центр», по мнению П. Карелла снизилась более чем на 50%.
Высказывания немецких участников боев и зарубежных исследователей битвы под Москвой показывают, что реальные безвозвратные потери группы армий «Центр» были значительно больше, чем приводятся в 10-дневных донесениях немецких войск Каков все же был их уровень? К сожалению, отсутствие достоверной информации делает оценку потерь вермахта лишь приблизительной. Тем не менее, можно ориентировочно оценить потери вермахта несколькими способами.
Если в качестве отправной взять цифру Р. Кершоу (около 115 тыс. чел. убитыми), число раненых принять так же, как и Б. Мюллер-Гиллебранд (книга «Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг. т.3. Война на два фронта»), в 3 раза большим суммарного числа убитых и пропавших без вести (по сведениям 10-дневных донесений число пропавших без вести солдат группы армий «Центр» в операции «Тайфун» составляло 3,5-4 тыс. чел.), то убыль вермахта в Московской оборонительной операции можно ориентировочно оценить в 470-490 тыс. чел.
Если ориентироваться на оценки К. Рейнгардта и П. Карелла (снижение боеспособности группы армий «Центр» более чем на 50-55%), то при численности боевого состава группы армий «Центр» на начало операции в 1070 тыс. чел. ее безвозвратные потери (убыль) потери в Московской оборонительной операции составят 530-580 тыс. чел.
Суммарный диапазон безвозвратных потерь (убыли) вермахта составляет 470-580 тыс. чел.
Соотношение безвозвратных потерь Красной Армии и вермахта в Московской оборонительной операции равно (750-800) /(470-580) = 1,3-1,7 в пользу немецких войск.
Людские потери в Московской и Ржевско-Вяземской стратегических наступательных операциях
(5 декабря 1941 г. – 20 апреля 1942 г.)
Характеристика боевого состава и численности войск в наступательных операциях Московской битвы приведены в табл. 4 и 5.
Потери Красной Армии
Существующие оценки людских потерь Красной Армии в наступательных операциях Московской битвы приведены в табл. 6.
Как следует из табл. 6, цифры потерь Красной Армии Г.Ф. Кривошеева и Б.И. Невзорова совпадают. А.Б. Зубов цифры потерь Красной Армии и вермахта поместил в таблице, озаглавленной «Потери в Московской битве (2 октября 1941 г. – 7 января 1942 г.)». Цифры потерь Красной Армии А.Б. Зубов заимствовал у Г.Ф. Кривошеева, но при этом период подсчета потерь указал неверный. Приведенные им цифры на самом деле представляют собой суммы соответствующих цифр Г.Ф. Кривошеева, подсчитанных для оборонительной и всех наступательных операций Красной Армии в Московской битве (см. табл. 2 и 6), длившихся с 30 сентября 1941 г. по 20 апреля 1942 г.
«Подсчитанная» Б.В. Соколовым в статье «Свыше трех миллионов и 118 тысяч. Таковы потери Красной армии и вермахта убитыми и пленными в боях на Московском направлении» (еженедельник «Военно-промышленный курьер», №47, 2011 г.) о потерях советских и немецких войск в Московской битве цифра потерь Красной Армии погибшими, попавшими в плен и пропавшими без вести в наступательных операциях на Московском направлении более чем в 5 раз, превышает соответствующую цифру, полученную Г.Ф. Кривошеевым (см. табл. 6). Однако все «рассуждения» и «подсчеты» Б.В. Соколова замешаны на пренебрежении здравым смыслом и недобросовестных подсчетах. В упомянутой статье Б.В. Соколов определил, что в победном контрнаступлении советских войск под Москвой потери погибшими, попавшими в плен и пропавшими без вести Красной Армии с 1 января по 30 апреля 1942 г., составили 2 млн. 138,2 тыс. чел., а соответствующие потери группы армий «Центр» вермахта за тот же период – 79,2 тыс. чел., т.е. соотношение потерь около 1:27 в пользу вермахта. Эти цифры говорят о незнании и непонимании Б.В. Соколовым закономерностей вооруженной борьбы и реалий Московской битвы.
Во-первых, потери победившей в битве армии не могут быть любыми (такую «роскошь» может позволить лишь побежденная армия). Исторический опыт свидетельствует, что армия, имеющая в несколько раз большие потери, чем противник, может победить в битве только тогда, когда ее численность в ходе битвы будет, как минимум, во столько же раз больше численности побежденной армии. Подобная ситуация сложилась, например, в 480 г. до н.э. в битве при Фермопилах: потери персидского войска царя Ксеркса (20000 чел.) были в 5 раз больше потерь греческой армии (4000 чел.) во главе со спартанским царем Леонидом, но персы победили, потому что по общей численности их армия (не менее 250 тыс. чел.) превосходила греческую (не более 12 тыс. чел.) как минимум в 20 раз.
При соотношении потерь, «подсчитанном» Б.В. Соколовым (27:1), для победы в ходе контрнаступления под Москвой, численность участвующих в операции войск Красной Армии должна была быть примерно в 27 раз больше численности группы армий «Центр» вермахта. Поскольку численность группы армий «Центр» (в июне 1941 г. она имела в своем составе около 1,5 млн. чел.) к декабрю 1941 г. (с учетом потерь и пополнений в течение 5 месяцев) составляла не менее 1,0 млн. чел., то для победы общая численность участвующих в контрнаступлении под Москвой советских войск должна быть равна примерно 27 млн. чел. Это – абсурд: такой численности Красной Армии никогда не было и в принципе не могло быть.
Во-вторых, боеспособность войск зависит от уровня потерь. По опыту войн (книга Ю.В. Чуева, Ю.Б. Михайлова «Прогнозирование в военном деле») установлено, что при потерях в 35% от численности войска теряют способность наступать, а при потерях в 50% от численности – и успешно обороняться. По «подсчетам» Б.В. Соколова, опирающимся на данные Д.А. Волкогонова, Красная Армия за декабрь 1941 г. – апрель 1942 г. (137 дней) потеряла убитыми и пропавшими без вести более 2,3 млн. чел., т.е. в среднем около 17 тыс. чел. ежедневно. Кроме того, из строя выбывали раненные и больные (санитарные потери), которых было не менее чем в два раза больше, чем погибших и пропавших без вести. Таким образом, боевая мощь советских войск ежедневно уменьшалась более чем на 50 тыс. чел. Поскольку в контрнаступлении под Москвой участвовало, по данным Б.И. Невзорова, около 3,3 млн. чел. советских войск (около 1,1 млн. чел. – начальная численность, 2,2 млн. чел. – пополнение в ходе операции), то, если верить «подсчетам» Б.В. Соколова, даже в «идеальном» случае, когда все пополнение сразу же поступило бы в войска, через 25 дней после начала операции (к 1 января 1942 г.) советские войска не смогли бы вести наступление, а к февралю 1942 г. вообще некому было бы продолжать операцию.
Стоит отметить, что если взять данные о безвозвратных и санитарных потерях советских войск в контрнаступлении под Москвой (1147844 чел. или менее 8,5 тыс. чел. в день) из книги коллектива военных историков под руководством Г.Ф. Кривошеева «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь», то согласно им, способность продолжать наступление Красная Армия должна была потерять только к концу апреля 1942 г., что и произошло в действительности.
Таким образом, «подсчитанные» Б.В. Соколовым цифры потерь Красной Армии в наступательных операциях Московской битвы к реалиям боевых действий под Москвой никакого отношения не имеют.
Остальные оценки потерь Красной Армии в наступательных операциях Московской битвы, приведенные в табл. 6, совпадают. Учитывая, что в начале 1942 г. число раненых и больных, направлявшихся в тыловые госпитали, несколько сократилось (примерно до 55-60%), безвозвратные потери Красной Армии в Московских наступательных операциях составляли 850-860 тыс. чел.
Потери вермахта
Существующие оценки людских потерь вермахта в наступательных операциях Московской битвы приведены в табл. 7.
«Подсчитанная», видимо, по 10-дневным донесениям немецких войск и приведенная Б.В. Соколовым цифра потерь группы армий «Центр» погибшими и пропавшими без вести (менее 80 тыс. чел.) при контрнаступлении Красной Армии ставит его в глупое положение. Эта цифра означает, что к концу Московской битвы боеспособность группы армий «Центр» практически не изменилась (80 тыс. чел. потерь – это менее 5% от численности принимавших в боях войск вермахта), но немецкие участники битвы утверждают обратное: войска группы армий «Центр» в конце 1941 г. – начале 1942 г. понесла огромные потери и ее боеспособность резко упала.
В декабре 1941 г. в ходе контрнаступления Красной Армии в немецких дивизиях, как отметил генерал Г. Блюментрит в статье о Московской битве (сборник «Роковые решения»), из-за больших людских потерь: «…Численность личного состава рот в большинстве случаев сократилась до 40 человек…» К концу декабря 1941 г. «…4-я армия, занимавшая оборону между Калугой и Тучково, насчитывала в своем составе 13 пехотных и одну танковую дивизию. Однако эти соединения имели такой некомплект личного состава, что многие дивизии по сути дела являлись боевыми группами, состоявшими из подразделений различных родов войск…». О катастрофическом состоянии 4-й немецкой армии сообщает и В. Хаупт в книге «Сражения группы армий «Центр»: «…Потери армии были устрашающими. Большую часть погибших составляли обмороженные. Их процентное отношение к общему числу погибших в первые дни декабря составляло почти 90 процентов…».
А вот что пишет о потерях в этот период бывший командир воевавшей в составе 4-й немецкой армии 98-й пехотной дивизии генерал М. Гарайс в книге «98-я пехотная дивизия. 1939-1945»: «Внезапно враг оказался сильнее нас …Потери рот, опрокинутых на Истре, несоизмеримо тяжелы, 289-й пехотный полк потерял все противотанковые пушки и все пулеметы 1-го батальона. Численность рот не превышает 25 бойцов, точнее, истощенных, промерзших «теней». О состоянии дивизии в начале января 1942 г. М. Гарайс сообщает: «…180 бойцов дивизии прибыли из госпиталей и были переданы в подчинение обер-лейтенанту Виммеру в качестве «батальона». К 15 февраля от них осталась лишь горстка тех, кто вернулся в свои прежние подразделения. Но сейчас они были как нельзя кстати. 282-й пехотный полк также сжался до батальона в результате отбытия обмороженных. То же и с 290-м пехотным полком – набралось всего 150 бойцов! Истребители танков отчитались о численности в 5 офицеров, 16 унтер-офицеров и рядовом составе в 21 винтовку. Под Малинный боевой состав дивизии насчитывал 6000 человек! …Все санитарные службы изо дня в день стоят перед неразрешимой задачей. Не щадя сил они с начала отступления оказывают медицинскую помощь немыслимому наплыву раненых и обмороженных: в Марютине, Медыни, Мятлеве, Барановке. Только из Медыни в течение семи дней, с 4 по 11 января, поступление составляет 1640 человек, из них 1241 раненый и 299 больных. В этих цифрах отражена вся суровость тех дней…».
Во второй половине января 1942 г. положение 98-й дивизии ухудшается: «…282-й пехотный полк подводит итог своим потерям с 31 декабря 1941 года: 56 офицеров и 1916 унтер-офицеров и рядовых. В других полках дивизии дела обстоят не лучше… Между 12 и 27 января через ее (дивизии – В.Л.) главный медпункт в Мятлеве проходят 419 раненых и 1178 больных, из которых в свои части вернутся лишь 59 бойцов! У большинства обморожения первой степени, у многих – второй!…»
М. Гарайс пишет, что после боя 31 января за д. Плотька «…около 17 часов остатки 290-го полка собираются в Пенясах. 18 унтер-офицеров и 75 рядовых… идут в бой. Из него живыми возвращаются всего 22 унтер-офи¬цера и рядовых …В оборонных боях погибли расчеты двух последних полковых пулеметов. Отбить обратно Морозово и Плотьку «дивизии» также не по силам. Немногие оставшиеся бойцы все совершенно измотаны и в той или иной степени обморожены…».
В. Хаупт сообщает, что в конце января 1941 г.: «…Из-за тяжелых потерь последних недель главное командование сухопутных войск было вынуждено расформировывать или сливать дивизии. Так была расформирована полностью разгромленная под Калинином 162-я пехотная дивизия. В 78-й, 102-й и 252-й пехотных дивизиях было расформировано по одному полку, а эти полки заменены частями 5-й, 8-й и 28-й пехотных дивизий. Большинство пехотных дивизий было вынуждено расформировать в пехотных полках третьи батальоны, и с этого времени в полках, за редким исключением, оставалось только по два батальона…».
Военный врач 3-го батальона 18-го пехотного полка 6-й пехотной дивизии Г. Хаапе пишет в книге «Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941-1942» о состоянии батальона к концу Московской битвы: «От изначального состава нашего 3-го батальона осталось не так уж много …Хотя сейчас мы опять насчитывали более 100 человек, так как генерал Модель (генерал-полковник В. Модель – с 15 января 1942 г. командующий 9-й немецкой армии – В.Л.) перевел из тыловых подразделений в боевые части всех имеющихся в наличии военнослужащих, но из тех 800 солдат нашего батальона, которые 22 июня 1941 года вступили в войну с Россией, к концу февраля 1942 года осталось только 29 бойцов! 2 офицера, 5 унтер-офицеров и 22 рядовых. Этими двумя офицерами были Руди Беккер и я…».
Начальник штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-фельдмаршал В. Кейтель о боевых действиях и потерях вермахта в конце 1941 г. – начале 1942 г. писал (сборник «Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания»: «…К началу января 1942 г. удалось на всем Восточном фронте изменить существовавшее до начала декабря наступательное построение войск и создать более или менее упорядоченный фронт обороны. Но ни о каком зимнем покое не могло быть и речи. Русские проявляли себя крайне активно и переходили в наступления во многих местах чрезвычайно ослабленного потерями и удерживаемого чуть ли не одними боевыми охранениями, растянувшегося тонкой линией фронта… Инициатива находилась в руках врага, мы были вынуждены перейти к обороне и расплачивались за это ощутимыми потерями… Сухопутные войска потеряли за первые месяцы зимы более 100 тыс. человек, в декабре 1941-го и начале 1942 г. – вдвое больше.
Таким образом, оценка потерь вермахта Б.В. Соколовым не может считаться корректной.
Б. Мюллер-Гиллебранд в книге «Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг. т. 3. Война на два фронта» в отношении потерь группы армий «Центр» в Московской битве приводит только информацию об общей убыли личного состава этой группы армий в период с декабря 1941 г. по март 1942 г. включительно – 436900 чел. По справке, из которой взяты данные Б. Мюллером-Гиллебрандом, в апреле 1942 г. из группы армий «Центр» убыло 46200 чел. Таким образом, с декабря 1941 г. по апрель 1942 г. включительно безвозвратные потери (убыль) личного состава группы армий «Центр» составила 483,1 тыс. чел. Нужно, кроме того, иметь в виду, что данные Б. Мюллера-Гиллебранда опираются на статистику вермахта, достоверность которой, как указывалось выше, современными исследователями оценивается невысоко. Впрочем, Б. Мюллер-Гиллебранд косвенно признал заниженность данных статистики вермахта, когда анализировал сведения об убыли и пополнении личного состава групп армий «Центр», «Юг» и «Север» за декабрь 1941 г. – март 1942 г. По донесениям войск к концу Московской битвы общий некомплект личного состава должен был составлять 336300 чел. Но здесь Б. Мюллер-Гиллебранд отмечает: «…Имевшийся в действующей армии к моменту поворота событий под Москвой некомплект в личном составе, исчисляемый цифрой 340 тыс. чел., в течение зимы увеличился не на упомянутое выше количество (336,3 тыс. – В.Л.), а на 625 тыс. чел. (на 1.5.1942 г.)». Это значит, что реальный некомплект личного состава вермахта к концу апреля 1942 г. был на 288 тыс. чел. больше официального, что дает основание отнести этот дополнительный некомплект к недоучету потерь вермахта в декабре 1941 г. – апреле 1942 г. Поскольку основные боевые действия в этот период вели войска группы армий «Центр» (убыль ее личного состава превышала 60% всей убыли вермахта), то недоучет их потерь можно оценить в 170-210 тыс. чел. Тогда общая цифра убыли личного состава группы армий «Центр» в декабре 1941 г. – апреле 1942 г. составит ориентировочно 660-700 тыс. чел.
Соотношение безвозвратных потерь Красной Армии и вермахта в наступательных операциях Московской битвы равно (850-860) / (660-700) = (1,2-1,3):1 в пользу немецких войск.
Суммарные людские потери Красной Армии и вермахта в Московской битве
Проведенные выше расчеты позволяют дать интервальные оценки суммарных безвозвратных потерь Красной Армии и вермахта в Московской битве:
– Красная Армия – 1600-1660 тыс. чел.
– вермахт – 1130-1280 тыс. чел.
Соотношение потерь составляет – (1,2-1,5):1 в пользу немцев.
Цифры потерь Красной Армии вполне согласуются с данными, приведенными в различных источниках. Реалистичность цифр потерь вермахта в Московской битве можно ориентировочно оценить по балансу вооруженных сил Германии в 1941-1942 гг. Убыль вермахта за какой-либо период рассчитывается по формуле
NУВ = NНВ + NМВ – NКВ, где
NУВ – убыль численности вермахта за период;
NНВ (NКВ) – численность вермахта на начало (конец) периода;
NМВ – численность мобилизованных в вермахт за период.
Используя данные Б. Мюллера-Гиллебранда о численности вермахта и мобилизованных в него по годам войны, получим, что убыль вермахта для периода с начала войны и до середины 1942 г. равна:
NУВ = 7234, 0 + 3098, 4 – 8310, 0 = 2022, 4 тыс. чел.
Полученная убыль численности вермахта за год войны почти в 2 раза больше определенной выше цифры потерь группы армий «Центр» в Московской битве. Так как в оцениваемый период основные бои на советско-германском фронте происходили в зоне ответственности группы армий «Центр», то подсчитанные выше людские потери этой группы армий в Московской битве (1130-1280 тыс. чел.) не противоречат балансу войск вермахта за период с начала войны и до середины 1942 г.
Оценим реалистичность полученных цифр людских потерь в Московской битве с точки зрения закона относительных потерь, который гласит, что относительные безвозвратные потери победившей в войне армии всегда меньше относительных безвозвратных потерь побежденной армии. В Московской битве, по подсчетам Б.И. Невзорова, принимали участие 4752,5 тысяч военнослужащих Красной Армии и 2283,2 тысячи немецких солдат и офицеров. Относительные потери при таких численностях участников битвы равны:
– для Красной Армии (1600-1660)/4752,5 = 0,34-0,35
– для вермахта (1130-1280)/2283,2 = 0,49-0,56
Таким образом, в Московской битве относительные потери Красной Армии были в 1,4-1,65 раза меньше относительных потерь вермахта.
Подведем итоги Московской битвы с точки зрения использования людских ресурсов.
1. Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии в целом оказалась дальновиднее и реалистичнее командования вермахта в оценке положения на фронте и реагировала оперативнее и адекватнее сложившейся обстановке. В период Московской оборонительной операции группа армий «Центр» практически не получала подкреплений: в октябре-ноябре 1941 г. в ее состав вошли 4 дивизии, но в это же время были выведены из группы тоже 4 дивизии, причем две из них были отправлены во Францию. Командование вермахта считало, что советские войска практически уничтожены под Вязьмой и Брянском, и поэтому даже при снижении наполовину боеспособности войск группа армий «Центр» была в состоянии захватить Москву. О реальном состоянии советских войск немцы имели неверное представление. Еще за три дня до начала контрнаступления Красной Армии в разведсводке отдела по изучению иностранных армий на востоке отмечалось «…группа армий «Центр» …Отвод (противником) сил с фронта обороны и использование их на особо угрожаемых участках еще раз подтверждает предположение о том, что русское командование в настоящее время не располагает резервами и поэтому предпринимает попытки, введя в бой все имеющиеся в распоряжении силы, приостановить наступление немецких войск…». 4 декабря 1941 г. этот же отдел сделал вывод «…В общем же боеспособность противника не настолько велика, чтобы без значительного подкрепления можно было предпринять крупное наступление…». Однако к этому времени Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии сумела сосредоточить под Москвой большое количество войск и неожиданно для немцев начать наступление и добиться победы.
2. В Московской битве безвозвратные потери Красной Армии (1600-1660 тыс. чел.) были выше, чем у вермахта (1130-1280 тыс. чел.) в 1,2-1,5 раза. Эти цифры опровергают расхожее мнение о «многократном» превышении потерь Красной Армии над потерями вермахта в боях под Москвой.
3. При большем уровне абсолютных потерь Красной Армии ее относительные безвозвратные потери в Московской битве за счет умелого наращивания сил советским командованием были в 1,4-1,65 раза ниже относительных безвозвратных потерь вермахта. Это обстоятельство в сочетании со силой духа, стойкостью, мужеством и воинским мастерством советских воинов предопределила победу Красной Армии в Московской битве.
4. Победа Красной Армии под Москвой оказала огромное мобилизующее и вдохновляющее влияние на советский народ, изменила ход войны. В Московской битве вермахт впервые с начала Второй мировой войны потерпел крупное поражение. Красная Армия разрушила миф о непобедимости немецкой армии и положила конец стратегии блицкрига.
5. Выдающееся значение победы под Москвой состояло также в том, что Красная Армия в жесточайших боях уничтожила значительную часть наиболее опытных частей вермахта. Боеспособность группы армий «Центр» была безвозвратно подорвана. Это вынужден был признать П. Карелл в книге «Восточный фронт»: «Какие бы еще победы ни ждали дивизии группы «Центр» впереди, она так никогда и не оправилась от удара, нанесенного ей под Москвой. Никогда больше она не набирала полной численности и не смогла вернуть в полной мере своей эффективности как боевое соединение. Под Москвой хребет немецкой армии надломился: она замерзла, истекла кровью и исчерпала себя…».
Преступления вермахта в Московской битве. Уничтожение военнопленных.
Задолго до Второй мировой войны расовая теория немецкого национал-социализма ставила задачу осуществления геноцида славянских народов. А. Гитлер в книге «Майн кампф», изданной в 1925-1926 гг., провозглашал: «...Надо любыми средствами добиваться, чтобы мир был завоеван немцами. Если мы хотим создать нашу великую германскую империю, мы должны, прежде всего, вытеснить и истребить славянские народы – русских, поляков, чехов, словаков, болгар, украинцев, белорусов. Нет никаких причин не сделать этого...».
Международный Военный трибунал, заседавший в Нюрнберге с 20 ноября 1945 г. по 1 октября 1946 г., документально доказал, что в ходе Второй мировой войны гитлеровская программа геноцида славян методично и безжалостно выполнялась фашистами. На Нюрнбергском процессе было представлено множество документов о преступлениях немецкого оккупационного режима против советских военнопленных и гражданского населения на захваченных немцами территориях СССР. В ходе процесса и после него немецкие генералы, их защитники и апологеты пытались и пытаются доказать, что все злодеяния на оккупированных территориях совершали специально созданные подразделения войск СС, гестапо и нацистских организаций. Армейские же части и соединения вермахта представляются в качестве честных и благородных подразделений, ведущих борьбу исключительно с вооруженными формированиями противника. Отечественные поклонники вермахта эту версию активно поддерживают. В.В. Бешанов в книге «Год 1943 – «переломный» сообщает, что «немецкие солдаты проявляли героизм, сохраняли верность долгу и присяге… они имели понятия о воинской чести». В одной из телепередач «60 минут» режиссер и журналист Г.М. Амнуэль призывал отличать вермахт от преступных войск СС.
На самом деле солдаты вермахта не были «белыми и пушистыми» участниками войны. Их пребывание на оккупированных территориях СССР, в том числе и под Москвой, сопровождалось множеством преступлений и злодеяний по отношению к мирному населению и военнопленным. Концептуально роль вермахта в осуществлении геноцида советского народа в ходе войны против СССР была обозначена в речи А. Гитлера от 30 марта 1941 г. перед 250 высшими офицерами вермахта: командующими и начальниками штабов групп армий, командирами корпусов и дивизий, предназначенных для ведения войны на Востоке. В этой речи А. Гитлер назвал войну с СССР «войной на уничтожение». Он заявил: «Мы должны отказаться от понятия солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и никогда не будет нашим товарищем. Речь идет о борьбе на уничтожение… Уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции… Нельзя допустить образование новой интеллигенции… Комиссары и работники ГПУ являются преступниками и с ними надлежит обращаться как с таковыми».
Практическая реализация заявлений А. Гитлера в речи от 30 марта 1941 г. вылилась в подготовку ряда директивных документов вермахта по ведению войны против СССР, из которых основными, определяющими отношение войск к военнопленным и местному населению, стали приказы о взаимодействии сухопутных войск с айнзацгруппами СС, «о военной подсудности в районе «Барбаросса» и приказ «о комиссарах».
Эти приказы были подписаны и направлены в войска еще до начала войны, и они вызвали огромное число преступлений вермахта на советской земле. Все преступления вермахта в ходе Московской битвы можно разделить на две большие группы групп: уничтожение советских военнопленных и злодеяния на оккупированных территориях. Ниже рассматриваются преступления вермахта по отношению к советским военнопленным.
Уничтожение вермахтом советских военнопленных
В приговоре Международного Военного (Нюрнбергского) трибунала указывалось, что «…Обращение с советскими военнопленными характеризовалось особенной бесчеловечностью». Смерть многих из них являлась результатом «…систематического плана убийств...».
Для умерщвления советских военнопленных применялись различные способы, которые можно разбить на следующие группы: массовые расстрелы пленных, смертность пленных от голода; смертность пленных от холода, смертность пленных от болезней.
Массовые расстрелы советских военнопленных в ходе Московской битвы явились результатами действия приказа «о комиссарах», директивы об обращении с советскими военнопленными, подписанной начальником департамента общих вопросов Верховного командования вермахта генерал-лейтенантом Г. Рейнике (ему подчинялась служба по делам военнопленных) в начале сентября 1941 г., о также оголтелой нацистской пропаганды расового превосходства немцев над славянами.
Приказ «о комиссарах» предписывал следующие действия:
«1. Ответственные политические работники и политические руководители (комиссары) должны устранятся.
2. Поскольку они будут захватываться войсками, решение о том, должны ли они устранятся, принимается офицером, имеющим право накладывать дисциплинарные взыскания. Для решения достаточно установления того, что данное лицо является руководящим политическим работником.
3. Политические руководители в войсках не считаются пленными и должны уничтожаться самое позднее в пересыльных лагерях. В тыл не эвакуируются.
6. В тылу руководящих политических работников и комиссаров (за исключение политических руководителей в воинских частях) передавать эйнзатцкомандам полиции безопасности».
В директиве генерала Г. Рейнике об обращении с советскими военнопленными отмечалось:
«…Большевистский солдат потерял право на достойное обращение согласно условиям Женевской конвенции …Неповиновение, активное или пассивное сопротивление следует немедленно и беспощадно устранять с помощью оружия (штыка, приклада или огнестрельного оружия)… В бегущих военнопленных следует стрелять тут же без предварительного окрика… Применение оружия в отношении советских военнопленных, как правило, считается законным… Следует препятствовать любым контактам военнопленных с гражданским населением…».
Важную роль в совершении преступлений вермахта против советских военнопленных сыграла многолетняя нацистская пропаганда, рисующая Красную Армию злобной и невежественной ордой русско-азиатских недочеловеков, не заслуживающих никакого снисхождения.
В соответствии с перечисленными приказами и директивами, а также с дополнительными «разъясняющими» и «уточняющими» документами вермахта безусловному и немедленному уничтожение подвергались следующие категории советских военнопленных: комиссары, евреи, женщины и раненые. Кроме того, немедленно уничтожались попавшие в плен партизаны .
Вместе с тем, массовым расстрелам подвергались и другие категории советских военнопленных по самым незначительным поводам. В документах Нюрнбергского процесса, в книгах отечественных и зарубежных историков приводится большое число примеров массовых расстрелов советских военнопленных в ходе Московской битвы. Вот некоторые из них.
Израильский историк А. Шнеер в книге «Плен. Советские военнопленные в Германии. 1941-1945» пишет: «…В середине октября на участке дороги Ярцево-Смоленск произошло одно из самых массовых убийств военнопленных во время этапа. Немецкие конвоиры без всякого повода расстреливали, сжигали военнопленных, загоняя их в стоящие у дороги разбитые советские танки, которые поливались горючим. Пытавшихся выскочить из горящих танков тут же добивали. Ряды и фланги колонны «ровнялись» автоматными и пулеметными очередями. Немецкие танки давили пленных гусеницами. На повороте с автомагистрали Москва-Минск на Смоленск скопилось несколько больших колонн военнопленных, по которым немцы открыли огонь из винтовок и автоматов. Когда уцелевшие двинулись по шоссе на Смоленск, то «идти по нему 12 км было невозможно, не спотыкаясь на каждом шагу о трупы».
Немецкий исследователь К. Штрайт в книге «Они нам не товарищи…»: вермахт и советские военнопленные в 1941-1945 гг.» сообщает: «Комендант 240-го пересыльного. пункта в Смоленске докладывал 25 октября 1941 г.: Неоднократно случается, что охрана обращается с военнопленными с преувеличенной жестокостью. Так в ночь с 19 на 20 сего месяца около 30000 пленных, которых не смогли принять в лагере «Север», были отправлены обратно в город. Утром 20 числа только на одном участке от вокзала до лагеря «Север» насчитывалось 125 убитых военнопленных». Большинство из них лежали на дороге с простреленной головой».
А.Р. Дюков в книге «За что сражались советские люди» приводит воспоминания одного из свидетелей уничтожения военнопленных в лагере под Рава-Русской: «Администрация лагеря выводила совершенно голых военнопленных, привязывала веревками к стенке, обнесенной колючей проволокой, и держала в декабрьские зимние морозы до тех пор, пока человек не замерзал. Стоны и крики изувеченных прикладами людей наполняли территорию лагеря… Некоторых убивали прикладами на месте».
В отчете отдела пропаганды при командующем тыловым районом наступавшей на Москву группы армий «Центр» за первую половину ноября 1941 г. указывалось «Продолжаются случаи, когда пленные, которые вследствие полного истощения не могут продолжать марш в тыловую зону, просто расстреливаются». К. Шрайт добавляет: «…потери при перевозке были такими огромными в том числе потому, что десятки тысяч пленных расстреливались в пути».
Высокая смертность советских военнопленных от голода, как отмечалось на Нюрнбергском процессе, была «самым распространенным средством массового уничтожения советских военнопленных». Вот что по этому поводу сообщает К. Шрайт в книге «Они нам не товарищи…»: «То, что смертность, по крайней мере в зоне ответственности группы армий «Центр», вскоре перешагнула «нормальные» размеры, явилось следствием норм питания, которые полагались для пленных. Пленные …получали ежедневные рационы в размере «20 г. пшена и 100 г. хлеба без мяса», «100 г. пшена без хлеба», рационы, которые… составляли менее половины жизненно необходимого минимума… Офицер службы одной из участвующих в эвакуации (пленных – В.Л.) охранных дивизий обратил внимание на то, что нормы питания (20-30 г. пшена, 100-200 г. хлеба) слишком малы даже для пешего перехода в 30-40 км, а потому следует считать, что большая часть людей не достигала цели из-за истощения.»
К. Шрайт описывает последствия чрезмерно скудного питания попавших в плен в ходе Московской битвы советских солдат: «В целом для зоны ответственности группы армий «Центр» получается следующая картина… В связи с притоком пленных из окружения под Вязьмой и Брянском она (смертность – В.Л.) в середине октября резко возросла до 1% в день, так что ежемесячная смертность достигла 15-20%. В ноябре смертность поднялась еще выше, достигнув 1,3% в день, а значит 40% в месяц. В декабре эти цифры несколько снизились… в этом месяце во всей зоне ответственности группы армий «Центр»… умерло 64265 пленных, четверть имеющейся к началу месяца численности. В январе 1942 года смертность снизилась весьма незначительно – до 23% в месяц (44752 пленных); в феврале заметнее – до 15% (19117 пленных); в марте – до 10,3% (11582 пленных); в апреле она сократилась до 6,2% (8476 пленных). В течение всего этого времени показатели смертности в тыловом районе группы армий «Центр» были значительно выше.»
Смертность советских военнопленных от холода объясняется, бесчеловечными условиями их транспортировки и размещения в холодные осенние и зимние месяцы Московской битвы. С наступлением холодов резко возросла смертность при транспортировке пленных в открытых вагонах.
Поезд с советскими военнопленными. Октябрь 1941 г.
Фото из каталога выставки «Война Германии против Советского Союза. Документальная экспозиция г. Берлина к 50-летию со дня нападения Германии на Советский Союз». М., 1994.
К. Шрайт сообщает: «Еще в ноябре транспортировка в «открытых вагонах» являлась правилом… В конце концов, не было большой разницы в том, перевозились ли пленные в открытых или неотапливаемых закрытых товарных вагонах. При перевозке в таких вагонах из рейхскомиссариата «Остланд» за один маршрут умирало «от 25 до 75% пленных», в том числе и потому, что вовремя многодневного пути их практически не кормили».
А.Р. Дюков приводит рассказ свидетеля одной из «смертельных» транспортировок советских военнопленных: «На станцию Мост в ноябре прибыл эшелон из тридцати вагонов; когда их открыли, то не обнаружили ни одного живого человека. Не менее 1500 мертвых были выгружены их этого эшелона. Все они были в одном нижнем белье. Трупы пролежали у железнодорожного полотна около недели».
А. Шнеер цитирует рассказ железнодорожника о судьбе советских военнопленных при транспортировке: «В 1941 г., примерно в ноябре-декабре, на станцию Даугавпилс-1 прибыл эшелон в составе 45-50 вагонов с советскими военнопленными. Все вагоны были наглухо закрыты. Эшелон простоял на станции более суток. Немец, проходя вдоль эшелона, постукивал палкой по вагонам. Если из вагона раздавались голоса и шум, немец шел дальше, если из вагона никто не отвечал и была тишина, он открывал дверь. Я лично убедился, что во всем вагоне не осталось ни одного в живых. Немец закрывал вагон и шел дальше. Несколько вагонов из этого эшелона были заполнены замерзшими и умершими от голода».
Условия размещения советских военнопленных в пересыльных лагерях были ужасающими. Попавшие в плен по Брянском и Вязьмой советские солдаты размещались, как правило, под открытым небом. С наступлением холодов они размещались в самостоятельно вырытых ямах или землянках, «утепленных» травой. По данным К. Шрайта, в ноябре 1941 г. часть пленных находились под крышей, но «о размещении в отапливаемых помещениях речь могла идти только в редких случаях».
Советские военнопленные из-за отсутствия бараков рыли землянки для защиты от холода и дождей. Осень 1941 г.
Фото из каталога выставки «Война Германии против Советского Союза. Документальная экспозиция г. Берлина к 50-летию со дня нападения Германии на Советский союз». М., 1994.
О высокой смертности пленных, размещенных в неотапливаемых помещениях свидетельствует донесение из 240-го пересыльного лагеря в Ржеве от 14 декабря 1941 г.: «Опыт показал, что число смертных случаев в значительной мере зависит от холода. Так в чрезвычайно холодные дни с 5 по 7 декабря оно возросло до 88-119 чел., а с ослаблением холодов 8 декабря оно снизилось до 98-62 чел. Затем с наступлением оттепели количество смертных случаев сократилось до 47 чел. 9 декабря и до 30 чел. 10 и 11 декабря. С возобновлением холодов кривая смертности постоянно шла вверх: 35 чел. – 12 декабря, 38 чел. – 13-го и 53 – 14 декабря».
К гибели военнопленных от голода, холода и невыносимых жилищных условия добавилась их смертность от болезней, в первую очередь, от сыпного тифа, эпидемия которого свирепствовала в лагерях военнопленных в период между октябрем 1941 г. и летом 1942 г.
В целом приведенные выше данные показывают, что войска немецкой группы армий «Центр» в ходе Московской битвы с циничной жестокостью массовыми расстрелами, голодом, холодом и болезнями уничтожили несколько сотен тысяч военнопленных.
Преступления вермахта в ходе Московской битвы. Злодеяния на оккупированных территориях
Злодеяния вермахта на оккупированных территориях в ходе Московской битвы можно объединить в четыре группы: геноцид мирного населения временно оккупированных районов; угон населения на немецкую каторгу; разграбление и уничтожение на оккупированных территориях культурных ценностей и преступная «тактики выжженной земли» при отступлении немцев с оккупированных территорий.
Геноцид мирного населения временно оккупированных вермахтом территорий
В Нюрнбергском приговоре нацистским преступникам констатировалось: «…на Востоке массовые убийства и зверства совершались не только в целях подавления оппозиции и сопротивления германским оккупационным войскам. В Польше и Советском Союзе эти преступления являлись частью плана, заключавшегося в намерении отделаться от всего местного населения путем изгнания и истребления его для того, чтобы колонизировать освободившуюся территорию немцами».
Солдатам вермахта осуществлять геноцид против мирных советских людей разрешил подписанный 13 мая 1941 г. начальником штаба Верховного командования вермахта генерал-фельдмаршалом В. Кейтелем «Указ Верховного главнокомандующего вермахта о военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых полномочиях войск».
В этом указе отмечалось, что в районе «Барбаросса», т.е. на захваченных вермахтом территориях Советского Союза, «Возбуждение преследования за действия, совершенные военнослужащими и обслуживающим персоналом по отношению к враждебным гражданским лицам, не является обязательным даже в тех случаях, когда эти действия одновременно составляют воинское преступление или проступок… Судебный начальник предписывает судебное рассмотрение дела лишь в том случае, если это требуется по соображениям поддержания воинской дисциплины и обеспечения безопасности войск».
Другими словами, по отношению к мирным советским жителям солдатам вермахта разрешался любой произвол, любое насилие, любое преступление, в том числе физическое уничтожение. Войска вермахта в Московской битве применяли разнообразные способы уничтожения мирных граждан: использование мирных жителей для прикрытия войск в наступлении и обороне, массовые расстрелы, повешения и убийства, создание невыносимых для населения условий жизни.
Примеры использования мирных жителей для прикрытия немецких войск в наступлении и обороне приведены в представленной на Нюрнбергском процессе ноте Народного комиссариата иностранных дел СССР от 6 января 1942 г. (опубликована в газете «Правда», 7 января 1942 г.): «8 декабря гитлеровцы прикрывали свое отступление из деревни Ямное Тульской области гражданами из местного населения. 12 декабря в том же районе они собрали 120 человек стариков и детей и пустили их впереди своих войск во время боев с наступавшими частями Красной Армии. При боях наших войск за освобождение гор. Калинина части германского 303 полка 162 дивизии, пытаясь перейти в контратаку, собрали в пригородной деревне женщин и, поставив их впереди себя, пошли в бой».
В ходе Московской битвы войска вермахта массовыми расстрелами, повешением и убийствами уничтожили большое число мирных жителей, главным образом женщин, детей и стариков. Вот лишь часть немецко-фашистских злодеяний.
«В деревне Белый Раст Краснополянского района группа пьяных немецких солдат (из армии генерала Г. Гудериана – В.Л.) поставила на крыльце одного дома в качестве мишени 12-летнего Володю Ткачева и открыла по нему стрельбу из автоматов. Мальчик был весь изрешечен пулями. После этого бандиты открыли беспорядочную стрельбу по окнам домов. Шедшую по улице колхозницу И. Мосолову с тремя своими детьми они остановили и тут же расстреляли вместе с детьми.
В селе Семеновское Калининской области немцы (солдаты 9-й армии генерала А. Штрауса – В.Л.) изнасиловали 25-летнюю Ольгу Тихонову, жену красноармейца, мать трех детей, находившуюся в последней стадии беременности, при чем шпагатом связали ей руки. После изнасилования немцы перерезали ей горло, прокололи обе груди и садистски высверлили их. В той же деревне оккупанты расстреляли мальчика лет 13-ти и на его лбу вырезали пятиконечную звезду.
В ноябре месяце телеграфистка города Калинина К. Иванова вместе со своим 13-летним сыном Леонидом пошла к своим родственникам в село Бурашово, около Калинина. Когда они вышли из города и их заметили гитлеровцы, они с расстояния 60 метров начали в них стрелять, в результате чего мальчик был убит. Мать несколько раз пыталась поднять и унести труп ребенка, но каждый раз, как только она пыталась сделать это, немцы открывали по ней огонь, и она вынуждена была его оставить В течение 8 дней немецкие солдаты не давали убирать труп. Он был подобран и похоронен Ивановой только тогда, когда эта местность была занята нашими войсками.
В ныне освобожденной нашими войсками деревне Ершово Звенигородского района Московской области немцы при оставлении деревни загнали в церковь около 100 мирных жителей и раненых красноармейцев, заперли их, после чего церковь взорвали" (примеры из упомянутой ноты Народного комиссариата иностранных дел).
«22 января 1942 года в дер. Орловка (Московская область – В.Л.) в 11 ч утра немцы собрали в хату Якова Воронцова местное население. Всего было собрано 40 человек женщин, стариков и детей… В 3 ч дня того же числа в окно хаты немцами была брошена связка гранат, которая разорвалась и поранила многих людей, затем хата была сожжена и все находившиеся в ней, кроме шести человек, погибли (сгорели)». (сборник архивных документов «Без срока давности: преступления нацистов и их пособников против мирного населения на оккупированной территории РСФСР в годы Великой Отечественной войны. Город Москва»).
Жестокость немецких войск к мирным жителям отражалась и в их приказах. Так, в приказе №324/12 от 12 декабря 1941 г. по 101-му немецкому мотопехотному полку 18-й танковой дивизии (2-я танковая армия генерал-полковника Г. Гудериана) предписывалась полная беспощадность к населению: «…Всех мужчин, способных носить оружие, задерживать и отправлять на сборный пункт военнопленных. По всем мужчинам и женщинам, появляющимся на участке дивизии открывать огонь без предупреждения» (из книги «Разгром немцев под Москвой. Признание врага»).
В населенных пунктах, освобожденных Красной Армией в ходе контрнаступления под Москвой, советские солдаты были потрясены зверствами немецких оккупантов по отношению к мирным жителям.
«Мы идем по опустошенной местности, где все сожжено, ни одного дома в деревнях, сплошная пустыня, – писал домой один из советских солдат. – Мирные жители, старушки с детьми, находят приют в лесу, у костра, в землянках. Мужчин угоняют гитлеровцы на работу, а потом расстреливают при отходе. Издевательство над местным населением самое зверское. В Волоколамске повесили 8 человек, их не разрешали снимать, и они висели 52 дня, до прихода наших частей. Недалеко от Ржева в одной деревне загнали почти всю деревню и пленных в церковь и потом зажгли ее. Всего ужаса не опишешь. При продвижении вперед каждый день встречали неслыханные издевательства над жителями».
Повешенные немецко-фашистскими оккупантами в г.Волоколамске.
Фото Г.Б. Капустянского.
В одном из отчетов органов внутренних дел сообщалось: "Когда ранее оставленные пункты были вновь заняты нашими войсками, обрадованное население, в частности дер. Падиково, целовало красноармейцев и благодарило за освобождение от немцев. Жители заявляли, что если раньше они не верили газетным сообщениям о зверских и грабительских действиях немцев, то теперь, встретившись с ними лицом к лицу, они запомнят это на всю жизнь».
Показателен факт, приведенный в материалах Нюрнбергского процесса. Американский обвинитель Р. Джексон задал вопрос командующему войсками по борьбе с партизанами бригаденфюреру СС Э. Бах-Залевскому: «На каком основании уничтожали людей, что было поводом?» Эсэсовский генерал ответил: «При чём здесь повод? У нас было задание уничтожить минимум 30 миллионов славян. Мы не искали никакого повода, мы выполняли плановую работу».
На оккупированных территориях немецкие войска создавали местным жителям невыносимые условия жизни путем лишения их продуктов, жилья и имущества. В ноте Народного комиссариата иностранных дел СССР от 6 января 1942 г. констатировалось: «В занимаемых германскими властями деревнях мирное крестьянское население подвергается безудержному грабежу и разбою. Крестьяне лишаются своего имущества, нажитого упорным трудом целых десятилетий, лишаются избы, скота, хлеба, одежды, – всего, вплоть до последней детской рубашонки, до последней горсти зерна. Во многих случаях сельское население, включая стариков, женщин и детей, сразу же после занятия села изгоняется немецкими оккупантами из своих жилищ и вынуждено ютиться в землянках, в земляных щелях, в лесу или просто под открытым небом. Оккупанты среди белого дня на дорогах раздевают и разувают первых встречных, в том числе и детей, жестоко расправляясь со всеми, кто пытается протестовать или оказывать грабежу какое-либо сопротивление. Так, в деревне Маслово Тульской области немецкие офицеры и солдаты отобрали у населения все продукты и довели дело до того, что в этой деревне ежедневно умирало от голода 1-2 человека. Такие захваченные немцами деревни встречаются всюду. Повсеместно в деревнях и селах немецкие захватчики отнимают все продовольственные запасы, бьют скот и птицу, забирают хлеб и другие продукты и, как последние воришки, тащат с собой все домашние вещи, одежду, белье, обувь, мебель, детские игрушки.
В деревне Прудное Тульской области-немецкие солдаты, ворвавшись в дом, где помещалось 150 человек инвалидов, отобрали у них всю теплую одежду и продукты, угрожая беспомощным людям оружием; незадолго до освобождения частями Красной Армии деревни Колодезной Тульской области немцы 7 декабря расстреляли в этой деревне 32 мужчин и женщин якобы за то, что они сдали немцам не все теплые вещи; в деревне Власово Московской области одна из колхозниц, оказавшая грабителям сопротивление при краже ими капусты и картофеля, была ранена из автомата, а когда раненая женщина начала кричать и проклинать немцев, называя их бандитами и грабителями, немцы расстреляли ее очередью из автомата, после чего стали расстреливать из автоматов собравшееся население деревни. Повсюду германская армия установила режим кровавых репрессий под предлогом, что сдано не все продовольствие, что отданы не все теплые вещи, что сдача вещей и продуктов происходит недостаточно быстро и т. п. Попытки заявлять германским властям жалобы на мародеров и грабителей рассматриваются как «коммунистическая пропаганда» и сочувствие советской власти и ведут к новым расправам. Безудержному грабежу подверглось и городское население во временно оккупированных немцами районах. В городе Истре Московской области оккупанты забрали у населения буквально все имущество: белье, одежду, посуду, мебель. Оккупанты раздевали и разували местных рабочих и работниц прямо на улицах. Жителей подвергали массовому выселению из квартир, лишали топлива. 10 декабря немцы загнали до 2000 жителей этого города с детьми в церковь в селе Дарно, где немало из них умерло от холода и голода. При отступлении из города Истра немцы сожгли город, закончив этим цепь своих гнусных преступлений в Истре».
Зарегистрированы многочисленные факты разрушения и уничтожения немецкими войсками городских зданий, предприятий, сооружений, целых кварталов. В Московской области города Истра, Клин, Рогачев превращены в развалины.
Угон мирных жителей на немецкую каторгу
Массовый угон мирных советских жителей на принудительные работы в Германию, в том числе с привлечением войск вермахта, начался, когда в марте 1942 г. в Германии было создано управление генерального особоуполномоченного по использованию рабочей силы, которое возглавил обергруппенфюрер СС Ф. Заукель. Но уже в ходе Московской битвы вермахт практиковал угон мирных жителей на немецкую каторгу. По архивным документам, только в трех районах Московской области (Рузском, Наро-Фоминском и Шаховском) были угнаны в немецкое рабство 2656 человек, в основном женщин и детей.
Согласно сведениям отдела по хозяйственному устройству эвакуированного населения исполкома Мособлсовета всего в период оккупации Московской области было насильственно уведено фашистскими захватчиками 22 449 человек.
Разграбление и уничтожение культурных ценностей
Руководство гитлеровской Германии среди целей войны ставило задачу интеллектуального ослабления народов Советского Союза. Эта задача решалась немецкими оккупационными организациями, в том числе вермахтом, путем уничтожения интеллигенции, (А. Гитлер требовал от оккупационных армий мер, чтобы «вместо истребленной интеллигенции не возникли какие-либо новые интеллигентные слои»), а также разграблением, закрытием и уничтожением всех культурных организаций и учреждений. Закрывались высшие и средние учебные заведения, школы и дошкольные учреждения, безжалостно уничтожались музеи, театры, дома культуры, исторические памятники культуры. В ходе Московской битвы войсками вермахта были осквернены выдающиеся памятники русской культуры музеи Л.Н. Толстого в Ясной Поляне и П.И. Чайковского в Клину, знаменитый русский православный Ново-Иерусалимский монастырь. Об этих варварских акциях вермахта сообщалось в ноте Народного комиссариата иностранных дел СССР от 6 января 1942 г.: «В течение полутора месяцев немцы оккупировали всемирно известную Ясную Поляну, где родился, жил и творил один из величайших гениев человечества-Лев Толстой. Этот прославленный памятник русской культуры, очищенный от оккупантов частями Красной Армии 14 декабря, нацистские вандалы разгромили, изгадили и, наконец, подожгли.
Внутренний вид одной из комнат Дома-музея П.И. Чайковского, в которой немцами был устроен гараж для мотоциклов. Фото С.М. Гурария.
Могила великого писателя была осквернена оккупантами. Неповторимые реликвии, связанные с жизнью и творчеством Льва Толстого, – редчайшие рукописи, книги, картины были либо разворованы немецкой военщиной, либо выброшены и уничтожены. Германский офицер Шварц, в ответ на просьбу сотрудников музея перестать отапливать дом личной мебелью и книгами великого писателя, а взять для этого имеющиеся дрова, ответил словами: «Дрова нам не нужны, мы сожжем все, что связано с именем вашего Толстого».
Библиотека Л.Н. Толстого в Музее-усадьбе
Л.Н. Толстого «Ясная Поляна», уничтоженная немцами. 1941 г.
Фото О.Б. Кнорринга.
«При освобождении советскими войсками 15 декабря города Клина было установлено, что дом, в котором жил и творил великий русский композитор П.И. Чайковский, превращенный советским государством в музей, был разгромлен и разграблен нацистскими офицерами и солдатами. В самом здании дома-музея оголтелые оккупанты устроили гараж для мотоциклов и отапливали этот гараж рукописями, книгами, мебелью и другими музейными экспонатами, часть которых была на всякий случай уворована германскими пришельцами. При этом нацистские офицеры знали, что они глумятся над замечательнейшими памятниками русской культуры».
«Во время оккупации города Истры немецкие войска устроили склад боеприпасов в знаменитом старинном русском монастыре, известном под именем Нового Иерусалима, основанном еще в 1654 году и реставрированном в XVIII веке великими архитекторами – Растрелли и Казаковым. Ново-Иерусалимский монастырь является выдающимся историческим и религиозным памятником русского народа и известен, как одно из крупнейших и красивейших сооружений. Это не помешало тому, что при отступлении от Истры немецко-фашистские погромщики взорвали свой склад боеприпасов в Новом Иерусалиме и превратили неповторимый памятник русской церковной истории в груду развалин».
Преступная тактика «выжженной земли» при отступлении немецких войск с оккупированных территорий
Преступную тактику «выжженной земли» вермахт фактически начал применять при отступлении из оккупированных советских земель в ходе Московской битвы. При этом немецкие войска руководствовались приказом А. Гитлера от 3 января 1942 г., в котором указывалось: «…Цепляться за каждый населенный пункт. Если данный пункт должен быть нами оставлен, необходимо все сжигать дотла, печи взрывать...».
Конкретные меры по реализации тактики «выжженной земли» содержались в приказах немецких войск группы армий «Центр». В приказе №324/12 от 12 декабря 1941 г. по 101-му немецкому мотопехотному полку 18 танковой дивизии (2-я танковая армия генерал-полковника Г. Гудериана) предписывалось: «…Населенные пункты на прежней позиции и перед новой позицией полностью разрушать. Срочно для этого провести подготовительные работы… Скот и продукты увозить с собой. Где нет возможности для транспортировки живого скота или большое расстояние не позволяет увезти его с собой, скот убивать и, а мясо везти с собой».
Развалины Ново-Иерусалимского монастыря, взорванного немецкими войсками 10 декабря 1941 г.
Фото С.К. Иванова-Аллилуева.
В приказе командира 98-й немецкой пехотной дивизии генерал-лейтенанта Э. Штрека (4-я танковая группа генерал-полковника Э. Гепнера) от 24 декабря 1941 г. указывалось: «Имеющиеся запасы сена, соломы, продуктов и т.д. сжечь. Все печи в жилых домах вывести из строя закладыванием ручных гранат и сделать таким образом невозможным их дальнейшее употребление».
Об уничтожении всех оставляемых населенных пунктов. зимой 1941/1942 гг. немецкие солдаты сообщали в своих письмах родственникам (книга «Разгром немцев под Москвой. Признание врага»). Так сапер Карл К. в письме своим родителям от 23 декабря 1941 г. сообщал: «...Мы отошли уже на несколько километров назад. Но все время в нас нуждаются то здесь, то там. Все оставляемые нами деревни сжигаются, все в них уничтожается, чтобы вторгающиеся русские не имели возможности разместиться. Не оставляем после себя ни гвоздика. Эта разрушительная работа – дело наше, саперов...». А лейтенант Г. Линке из штаба 185-го пехотного полка 8 декабря 1941 г. записал в дневнике «…Тыльные отряды, согласно приказу, отрываются от противника и поджигают оставляемые деревни. Многочисленные большие пожары освещают ночное небо».
Американский журналист Г.С. Кэсседи, посетивший оставленные 3-й танковой группой районы северо-западнее Москвы почти сразу после их освобождения советскими войсками сообщает: «Ночной Клин был городом ужаса. Когда мы прибыли туда, город был окутан полнейшей темнотой, чернели сожженные домашние очаги, в оставшихся домах полностью отсутствовал свет… Шоссе на западе представляло собой еще более ужасную картину. В первой же деревне у шоссе еще дымились обугленные руины. Там у немцев еще было время перед отступлением произвести поджоги. Следующая деревня Петровское не была разрушена… Там немцев застали врасплох" (из книги немецкого историка Н. Мюллера «Вермахт и оккупация (1941-1944)».
Немецкими захватчиками сметены с лица земли большое число сел и деревень в Московской и Тульской областях. В указанной ноте сообщалось: «В селе Дедилово Тульской области из 998 домов оккупантами сожжено 960, в селе Пожидаевка Курской области из 602 домов сожжено 554, в деревне Озерецкое Краснополянского района Московской области из 232 домов сожжено 225. Деревня Кобнешки того же района, насчитывающая 123 дома, сожжена полностью. В Высоковском районе Московской области в деревне Некрасино из 99 домов сожжено 85, в деревне Бакланово из 69 сожжено 66. Уходя из сел Красная Поляна, Мышецкое, Ожерелье, Высоково – Московской области, немцы выделяли автоматчиков, которые бутылками с горючей жидкостью обливали дома и зажигали их. При попытках жителей тушить пожары, немцы открывали огонь из автоматов. Из 80 дворов в селе Мышецкое осталось 5 домов, из 200 дворов в Ожерелье осталось 8 домов. В деревне Высоково из 76 домов уцелело 3 дома. А за слова 70-летнего крестьянина Григорьева Ф.К. «не жгите мою избу» – старик был расстрелян».
В ходе Московской битвы вермахт уничтожил несколько десятков тысяч мирных советских граждан, а всего на оккупированных вермахтом территориях в течение первого года войны было зверски убиты около шести миллионов советских людей. У этих чудовищных преступлений нет срока давности, их нельзя забыть. И не только потому, что зверства вермахта невозможно простить. Новые поколения нашей страны должны знать и понимать, что Гитлер направил вермахт в СССР не для покорения советского народа, а для его уничтожения. Это понимание чрезвычайно важно, поскольку геноцидная нацистская идея уничтожения населения нашей страны не исчезла. В современном западным мире, охваченном оголтелой русофобией, она возродилась в новых завуалированных формах. В отличие от А. Гитлера западные страны не собираются вторгаться в Россию. Они хотят, чтобы мы сами уничтожали друг друга. Под прикрытием сладкоголосой демагогии о «демократии» Запад с помощью СМИ, интернета и социальных сетей последовательно и настойчиво ведет широкомасштабную кампанию, направленную на стирание общей исторической памяти народов, входящих в Россию (прежде всего памяти о победе в Великой Отечественной войне), разжигание между ними вражды, провоцирование конфликтов, вплоть до организации гражданской войны, как это произошло на Украине. Противостояние этой циничной и людоедской кампании Запада должно быть активным и действенным. Прежде всего необходимо жестко пресекать любые попытки принизить роль СССР во Второй Мировой войне и очернения воинов Красной Армии. Для сохранения страны, ее стабильности и безопасности нельзя допустить утраты населением исторической памяти о Великой Победе.
Владимир Литвиненко,
доктор технических наук, профессор,
действительный член Академии военных наук,
выпускник ККСВУ 1964 г.
1941 год. Крах плана «Барбаросса»
Тема тяжёлых поражений Красной Армии в 1941-м продолжает вызывать споры. Подчас даются уничижительные оценки действиям нашей армии. Марк Солонин в книге «22 июня. Окончательный диагноз» (издана в 2017, 2018, 2019 и 2020 гг.) утверждает: «…армия не воевала… с первых же дней войны большая часть личного состава Красной армии бросила оружие и разбрелась по лесам…». Владимир Бешанов в предисловии к книге «Танковый погром 1941 года» (издана в 2002, 2011, 2018 и 2020 гг.) довольно презрительно пишет: «Сражения 1941 года – не столько война, сколько массовая капитуляция Красной армии!»
Но если в 1941 г. Красная Армия «разбрелась по лесам» и «массово капитулировала», то, очевидно, вермахт должен был без особого напряжения выполнить поставленные ему задачи в сроки, предусмотренные планами гитлеровского руководства. Рассмотрим, каковы же были эти планы и какова была их реализация.
Гладко было на бумаге
После победы над Францией на совещании с высшим военным командованием 31 июля 1940 г. А. Гитлер объявил о решении начать подготовку к войне с СССР. В августе-ноябре 1940 г. в штабах вермахта тщательно прорабатывался план операции против Советского Союза. В декабре 1940 г. штабом оперативного руководства Верховного главного командования вермахта (ОКВ) была подготовлена и 18 декабря 1940 г. подписана А. Гитлером Директива №21, имевшая условное наименование «Вариант "Барбаросса». Начало вторжения в СССР было намечено на 15 мая 1941 г. Конечным рубежом операции назначалась линия Архангельск-Волга-Астрахань. Боевые действия вермахта планировалось вести в форме блицкрига.
В директиве №21 указывалось: «Вооруженные силы Германии должны быть готовы к тому, чтобы еще до завершения войны с Англией одержать победу над Россией в быстротечной (выделено мной – В.Л.) кампании».
«Быстротечной» – это сколько? Месяц, три месяца, полгода, год? Директива №21 конкретных сроков не называла, но мнения на этот счет высказывались и в Германии, и в других странах.
Так, 13 и 14 декабря 1940 г. перед подписанием Директивы №21 в генеральном штабе сухопутных войск вермахта состоялась дискуссия, высокопоставленные участники которой пришли к выводу, что для разгрома Советского Союза потребуется не более 8-10 недель.
На совещании командования вермахта 30 апреля 1941 г., где А. Гитлер уточнил дату начала войны против СССР – 22 июня 1941 г., главнокомандующий сухопутными силами вермахта генерал-фельдмаршал В. Браухич дал такой прогноз о ходе будущей войны с СССР: «Предположительно, крупные приграничные сражения – продолжительностью до 4 недель. В дальнейшем следует ожидать лишь незначительного сопротивления».
Зарубежные военные эксперты в 1941 г. тоже были убеждены в быстром разгроме Красной Армии. 14 июня 1941 г. Объединённый разведывательный комитет США сделал вывод, что Германии потребуется «самое большее шесть недель, чтобы взять Москву». Тогдашний военно-морской министр США Ф.У. Нокс заявил: «Гитлер расправится с Россией за срок от шести недель до двух месяцев», а военный министр США Г.Л. Стимсон 23 июня 1941 г. информировал президента Ф.Д. Рузвельта: «Германия будет основательно занята минимум месяц, а максимально, возможно, три месяца задачей разгрома России».
В целом на разгром Советского Союза руководство Германии и вермахта отводило не более 4 месяцев. Поэтому уже весной 1941 г. штаб ОКВ планировал на осень 1941 г. и зиму 1941/42 гг. операции по захвату Афганистана и наступлению на Индию. Замысел этих операций был изложен в директиве №32 «Подготовка к периоду после осуществления плана «Барбаросса», направленной командованию видов вооруженных сил Германии 11 июня 1941 г.
Перманентный срыв сроков
22 июня 1941 г. в Советский Союз вторглась мощная немецкая армия, состоявшая из отлично подготовленных солдат, имеющих успешный боевой опыт, уверенных в своем превосходстве над противником. Поначалу война в СССР складывалась для вермахта, как казалось гитлеровскому командованию, удачно. Так удачно, что 3 июля 1941 г. начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер записал в дневнике: «…не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней…». В связи с успехами вторжения в СССР сроки выполнения конкретных задач плана «Барбаросса» оставались неизменными. 14 июля 1941 г. Народный комиссар внутренних дел СССР Л.П. Берия сообщал начальнику Генерального штаба Красной Армии генералу армии Г.К Жукову, что по показаниям пленных немецких летчиков А. Гитлер приказал своим войскам занять Москву и Ленинград не позднее 20 июля 1941 г.
Но уже в июле 1941 г. в продвижении вермахта начались серьезные сбои. Прошло 20 июля 1941 г., но ни Москва, ни Ленинград немецкими войсками не были взяты.
В конце июля 1941 г. немецкое командование назначило новый срок захвата Москвы и Ленинграда – 25 августа 1941 г. 4 августа 1941 г. на совещании в Борисове А. Гитлер задал вопрос командующему группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалу Ф. Боку: «Когда, по Вашим оценкам, ваши войска будут в Москве?». Ф. Бок мгновенно ответил: «К концу августа».
Опять не вышло: к концу августа 1941 г. Ленинград не был взят группой армий «Север», а войска группы армий «Центр» еще и не начинали наступление на Москву.
6 сентября 1941 г. А. Гитлер подписал Директиву №35 о переходе группы армий «Центр» в генеральное наступление на Москву. Перед началом наступления 29 сентября 1941 г., командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. Бок провел совещание с командующими армиями и танковыми группами. Войскам группы армий ставилась задача захватить Москву к 7 ноября 1941 г., до наступления русской зимы. Генерал-фельдмаршал Ф. Бок обещал А. Гитлеру, что Москва будет в руках Германии к этой дате.
Московская битва началась 30 сентября 1941 г. при существенном превосходстве вермахта, как в численности, так и в воинском мастерстве. В первые 10 дней немецкого наступления на Москву (операция «Тайфун») войска группы армий «Центр» прорвали оборону Западного, Резервного и Брянского фронтов и сумели окружить большие контингенты советских войск. А. Гитлер был уверен, что Красная Армия в этих боях была уничтожена. В беседе с министром иностранных дел Италии графом Д.Г. Чиано 25 октября 1941 г. он утверждал, что на Востоке судьба войны решена, и что она в ближайшее время снова будет перенесена на Запад.
Вновь не сбылось. В ходе подмосковных боев немцам не удалось ни захватить, ни окружить Москву, а начатое 5 декабря 1941 г. контрнаступление советских войск нанесла вермахту первое крупное поражение во Второй мировой войне.
Итог действий вермахта в 1941 г.: ни одна из целей плана «Барбаросса» не была достигнута. Немецкий историк К. Рейнгардт в книге «Поворот под Москвой» по этому поводу пишет: «Планы Гитлера и перспективы успешного завершения войны Германией рухнули, видимо, в октябре 1941 года и, безусловно, с началом русского контрнаступления».
Почему не удался блицкриг
В мемуарах немецких генералов причинами неудач вермахта в 1941 г. называются «огромные пространства и неисчислимые людские ресурсы России», «неблагоприятные климатические условия», «ошибочные решения Гитлера». Но это все «мелкие брызги» по сравнению с основной причиной провала блицкрига – упорным с первых же дней войны сопротивлением Красной Армии и советского народа нашествию врага. Это сопротивление подтверждают и немецкие участники войны. Вот мнения лишь некоторых из них.
Бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал-майор Г. Блюментрит (статья о Московской битве в сборнике «Роковые решения»): «Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои…»
Бывший начальник штаба командования люфтваффе генерал-майор Г. Вальдад (запись в дневнике от 3 июля 1941 г.): «Ожесточенное сопротивление русских, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным представлениям».
Офицер 18-й танковой дивизии вермахта (запись в дневнике): «Несмотря на огромные пройденные расстояния, не было чувства, которое у нас было во Франции, не было чувства, что мы входим в побежденную страну. Напротив – здесь было сопротивление, всегда сопротивление, каким бы безнадежным оно ни было…».
Такое поведение советских войск разрушило стратегию блицкрига. Главным в этой стратегии было нарушение управления и снабжения обороняющихся войск в результате стремительного и безостановочного (обходя без боя сильно укрепленные позиции) продвижения танковых и моторизированных соединений на большую глубину обороны противника, охват и окружение его войск. Стратегией блицкрига предполагалось, что у окруженных, лишенных управления и снабжения войск противника будет сломлена воля к сопротивлению, и они быстро капитулируют. Именно на это рассчитывал генерал-полковник Ф. Гальдер, делая приведенную выше запись в дневнике о выигрыше кампании в России. У него были веские основания так считать: стратегия блицкрига себя полностью оправдала в Польше и во Франции. Но в России уже в первых боях, как справедливо отметил английский историк Р. Кершоу, «азбучные» истины блицкрига «оказались поставлены с ног на голову отчаянным, доходившим порой до фанатизма сопротивлением русских в, казалось, безнадежнейших ситуациях». По сведениям немецких документов, окруженные советские войска сдавались в плен, лишь находясь в безвыходном положении, когда у них заканчивались продовольствие, горючее и боеприпасы. Упорное сопротивление окруженных войск привело к тому, что «половина наступательного потенциала немцев ушла не на продвижение к поставленной цели, а на закрепление уже имевшихся успехов».
Надо особо отметить, что первый сбой блицкрига произошел уже в ходе вроде бы успешных для вермахта приграничных сражениях. При ликвидации образовавшихся в конце июня 1941 г. «котлов» под Белостоком и Минском немецкие войска пленили сотни тысяч красноармейцев. Но вермахту это стоило много времени и сил. В результате мужественного сопротивления окруженных советских войск 19 июля 1941 г. ОКВ вынужден был издать Директиву №33 «По дальнейшему ведению войны на Востоке», в которой признавалось: «Группе армий «Центр» потребуется время для ликвидации сильных боевых групп противника, продолжающих оставаться между нашими подвижными соединениями». А 30 июля 1941 г. ОКВ направил в войска Директиву №34, которой командование вермахта сочло необходимым «предоставить 2-й и 3-й танковым группам для восстановления и пополнения их соединений около десяти дней» и «временно отложить выполнение целей и задач, поставленных в директиве №33 от 19.7…». Группе армий «Центр» было предписано перейти к обороне.
Похожая ситуация сложилась и в начале Московской битвы. Большая часть советских войска попала в окружение: 7 октября 1941 г. под Вязьмой (соединения и части 16-й, 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий Западного и Резервного фронтов) и 9 октября 1941 г. под Брянском (соединения и части 3-й, 13-й и 50-й армий Брянского фронта). Но триумфальный марш немецких войск застопорился. Немецкий историк К. Рейнгардт в книге «Поворот под Москвой» пишет, что в вяземском «котле»: «…русским … удалось сковать на длительное время немецкие танковые силы и тем самым исключить возможность их участия в немедленном преследовании в направлении Москвы …», а брянский «котел» «… оттянул на себя до конца октября основные силы 2-й общевойсковой и 2-й танковой армий...».
Продолжить наступление на Москву смогли лишь 11 дивизий группы армий «Центр». А другие 48 немецких дивизий вынуждены были вести тяжелые бои с окруженными советскими войсками (еще несколько дивизий группы армий «Центр» были заняты прикрытием флангов наступающей группировки). Бои в вяземском и брянском «котлах» были упорными и продолжительными. Через неделю после окружения советских войск – 14 октября 1941 г. – в сводке Главного командования сухопутных войск вермахта (ОКХ) сообщалось: «Противник, окруженный …западнее Вязьмы полностью уничтожен…». Но на ежедневных отчетных картах ОКХ «Lage Ost» еще более двух недель показывалось, что несколько немецких дивизий (от девяти до пяти) продолжали вести боевые действия с этим «уничтоженным» противником. В брянском «котле» бои шли до 23 октября 1941 г., когда соединениям и частям 3-й, 13-й и 50-й советских армий удалось с боями и с большими потерями вырваться из окружения. Упорное сопротивление окруженных войск позволили советскому командованию восстановить оборонительные рубежи на московском направлении.
В результате ожесточенных боев по всему фронту вермахт в 1941 г. понес большие потери. Боеспособность немецких войск резко снизилась, в том числе из-за гибели опытных солдат вермахта. Бывший начальник организационного отдела генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-майор Б. Мюллер-Гиллебранд в книге «Сухопутная армия Германии. 1933-1945» сообщает: «… 6.11.1941 г. организационный отдел генерального штаба сухопутных войск в представленной записке «Оценка боеспособности действующей сухопутной армии на Востоке» констатировал, что пехотные дивизии в среднем располагают 65% своей первоначальной боеспособности, танковые – примерно 35% ...». Бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал-майор Г. Блюментрит сообщает, что к середине ноября 1941 г.: «…В большинстве пехотных рот численность личного состава достигала всего 60-70 человек… (штатная численность немецкой пехотной роты – 150 чел. – В.Л.). В танковых дивизиях количество боеспособных танков было намного меньше штатной численности…». Во 2-й танковой армии положение было не лучше: ее бывший командующий генерал-полковник Г. Гудериан в своих мемуарах («Воспоминания солдата») пишет, что к середине ноября 1941 г. в армии «…Боевой состав пехоты сократился в среднем до 50 человек в каждой роте…».
О снижении боеспособности группы армий «Центр» П. Карелл (псевдоним оберштурмбанфюрера СС П. Шмидта – исполнительного директора Службы новостей третьего рейха и руководитель пресс-департамента министерства иностранных дел Германии) в книге «Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941-1943»: написал: «Какие бы еще победы ни ждали дивизии группы «Центр» впереди, она так никогда и не оправилась от удара, нанесенного ей под Москвой. Никогда больше она не набирала полной численности и не смогла вернуть в полной мере своей эффективности как боевое соединение. Под Москвой хребет немецкой армии надломился: она замерзла, истекла кровью и исчерпала себя…».
Немецкие военачальники так подвели итоги боевой деятельности вермахта в 1941 г.
Бывший начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер (запись в дневнике от 23 ноября 1941 г.): «…Таких сухопутных войск, какими мы располагали к июню 1941 года, мы уже никогда больше иметь не будем…».
Бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал-майор Г. Блюментрит (статья о Московской битве в сборнике «Роковые решения»): «Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое…».
*
29 ноября1941 г. рейхсминистр вооружения и боеприпасов Ф. Тодт обратился к А. Гитлеру с призывом: «Мой фюрер, войну необходимо немедленно прекратить, поскольку она в военном и экономическом отношении нами уже проиграна». А. Гитлер призыву Ф. Тодта не внял. Чем это для него кончилось – известно.
Помощь воинам, участвующим в СВО
подробнее...
Новости, главное!
К 79-летию образования СВУ
История развития кадетства в России
28 июня 2022 г.
не стало генерал-лейтенанта Коробко Сергея НиколаевичаДовузовские образовательные организации Минобороны России в 2022 году
